Он знал, что не скажет ей тогда ни слова упрека, что бы она ни делала в прошлом, настоящем и будущем. Знал также, что едва ли мечта эта осуществится. Но не мог перестать при любом случае выглядывать в окно.

Холодный воздух ворвался в прокуренный вагон. Вайс-Виклунд посмотрел на фонари приближающегося по соседнему пути маневрового паровоза, кивнул адъютанту, поднесшему огня, затянулся и начал:

— Господа, нам необходимо…

И осекся. Во-первых, маневровый летел как на пожар — шлейф густого черного дыма из трубы, отсечка на большой клапан, частый перестук по стыкам. Во-вторых, на поручнях лестницы из кабины со стороны машиниста повис человек в железнодорожной тужурке, развернулся по ходу движения, держась только левой рукой, а затем спрыгнул параллельно пути и побежал, гася инерцию, рядом с тендером. Он, может, и устоял бы на ногах, а потом метнулся бы куда-то в чрево станции, только его и видели. Но на беду ему попалась под ноги стопка отработанных тормозных колодок — припорошенный снегом, почти не различимый в сумерках чугунный пенек чуть ниже колена высотой, об который человек с разбегу запнулся, рухнул и, давя крик, обхватил обеими руками искалеченную ногу. Генерал бросил быстрый взгляд по ходу движения маневрового — тому оставалось полторы сотни саженей до хвостового вагона стоявшего на том же пути состава.

На торце кондукторской площадки красный щит — взрывоопасный груз!

— Задержите его! — закричал генерал, имея в виду не то человека, не то паровоз, и уже к собравшимся в вагоне: — Все на пол!

Железный удар сразу превратился во взрыв. Штабной вагон тряхнуло, все стекла разом вылетели, пол перекосило. За взрывом последовал другой, третий. Секунду спустя они слились в канонаду накладывающихся друг на друга разрывов — детонация катилась от вагона к вагону. Фонари погасли разом. Густо-синее ночное небо перечеркнули дымные искрящиеся хвосты разлетающихся боеприпасов. Что не взорвалось сразу, то горело, а по мере горения — взрывалось.

Так прошло несколько минут. Освещение в зале, как ни странно, пострадало лишь частично — питалось от вагонных аккумуляторов, и кое-какие лампы уцелели. Не высовываясь в окна, не поднимаясь в полный рост, быстро проверили положение дел. Бронирование штабного вагона уберегло от масс осколков, а те, что залетели в окна, божьим попущением людей миновали. Все отделались ушибами, легкими контузиями, заложенными ушами. Никакая связь не работала, но вагон, хотя и сошел с рельсов, похоже, не собирался опрокидываться.

— Ваше превосходительство, куда этого? — в проеме двери показался стрелок роты охраны, волочивший за собой того самого прыгуна с паровоза.

Генерал сперва посмотрел на обоих, как на пришельцев с того света, но взял себя в руки:

— Андрей Аркадьевич, это по вашей части. Разберитесь.

Начальник разведки армии не всегда был начальником и допрашивать пленных не в комфорте кабинетов ему случалось не раз и не два.

— Ты что, чумазый, натворил? — хищно-дружелюбно улыбнувшись, начал подполковник.

— Да видишь, дядь, промашка вышла… — ответил мужчина лет двадцати с небольшим, в железнодорожной форме, с закопченным лицом, во всю левую половину которого расплывался свежий кровоподтек. — Хотелось, чтоб литерный аккурат против вашего вагона хвостом стоял. Ну, я в следующий раз исправлюсь!

— До следующего раза дожить еще надо, — не меняя взятого тона, продолжил разведчик. — А ты себя не бережешь.

— Дядь, дай папироску, а то покурить-то и забыл за всеми этими делами, — продолжал нагличать парень, на кураже, видимо, простившись уже с жизнью.

Но подполковнику надо было потихоньку вывести его из этого состояния жертвы за правое дело.

— А держи! — и, протянув папиросу, следом чиркнул спичкой.

— Табак-то у вас дерьмо какое, — скривился машинист и, затянувшись еще раз, выплюнул. — Не, такого добра нам не нать.

Подполковник Аппиано, как и все, оцепенело следивший за разговором, вдруг встал в полный рост, открыл портсигар, клацнул зажигалкой, затянулся папиросой и сразу щелчком отправил ее в окно, выдохнув:

— Ah, merde!

Обвел взглядом зал, ища своих:

— Masques à gaz! Vite! — и добавил уже для командующего — Général, mettez masque à gaz, il y a du phosgène… L'obus «D blanc», selon les Boches…[4]

— Газ! — крикнул кто-то из офицеров, поняв, что говорит француз.

— На нашей станции были газовые снаряды? — спросил Павел Францевич начальника этапно-хозяйственной части.

— Были. Причем не только фосген, еще и иприт.

Аппиано присвистнул — он был в России уже третий год и разговор понял:

— Mon général, si le phosgène disparaît d'ici demain matin, le gaz moutarde en hiver… ça pourrait prendre des mois. Allez, on doit se dépêcher. Prends les chiffres et la machine cryptographique![5]

Быстро выяснилось, что у русских противогазов нет, ну точнее есть, но не здесь, а где-то в вагонах роты охраны и неизвестно, хватит ли на всех, потому что — ну а зачем они в штабе армии? Французы между тем притащили из радиовагона и натягивали свои маски — если положено иметь, значит, должны быть.

— Général, prenez le mien, — Аппиано развернул маску лицевой частью к себе, подошел к Павлу Францевичу, и предупреждая возражения, добавил. — Laissez-moi vous aider à le mettre. Ah, zut alors! Votre barbe!..[6]

Разношерстная колонна уцелевших людей спешно двинулась на восток, против ветра. Позади них что-то еще взрывалось. Оранжевым факелом горел наливной состав.

Наполненный ядовитым газом ветер дул в сторону спящего города.

Глава 6

Начальница разведки Объединенной народной армии Аглая Вайс-Виклунд (Кузнецова)

Январь 1920 года.

Еще под Двинском, в конце семнадцатого года, когда Аглая впервые начала ходить через фронт с разведывательными партиями, ее ценили за умение ориентироваться на местности. Даже когда измотанные, а подчас раненые разведчики возвращались из поиска дождливой ночью, с плохим компасом и неточной картой, рискуя сбиться с пути и вместо тайника с лодкой на берегу Западной Двины напороться на опутанный колючей проволокой немецкий блокгауз, Аглая по памяти, по местным предметам, в конце концов чутьем умела найти верную дорогу.

Вот и сейчас она вела свой отряд под воющий ветер непроглядной ночью. С каждым шагом они и приближались к своим, и все больше рисковали напороться на конный разъезд, на пулеметную очередь из темноты, на крик пароля, к которому она не знала верного отзыва. На условленном месте сбора их ждала сильно поредевшая после боя команда с разъезда. Отряд от Шерметьевки пропал неведомо куда, искать или ждать его сверх положенного времени — только губить остальных. В сгустившихся сумерках пошли в сторону звуков боя, туда, где небо отсвечивало желтым пламенем пожаров и белым сиянием ракет.