в свои размышления, гуляя по полянке и поглядывая по сторонам. Я обращал на неё внимание скорее из-за шляпы — взгляд то и дело цеплялся за двигающееся вокруг красное с белым пятно. Дважды она по-птичьи присаживалась рядом, обнимая коленки, с интересом разглядывая процессы отвески и смешивания ингредиентов. Отметил про себя, что при таком наблюдателе моя концентрация оставалась при мне и дело протекало легко и спокойно.

На этом поприще мне даже подумалось, что может быть, она — лесной дух?

Собрав во флакончиках нужные смеси, я наполнил на две трети их водой из своей фляги и, плотно закупорив, плавно потряс, держа оба сосуда между пальцами одной руки. Растительные основы, обрадованные влаге, напитывались, равномерно принимая свои цвета — прозрачно-розовый имбирный и насыщенный красный с зелёным отсветом клеверный. Закрепил их в держателях в чемодане, оставляя в состоянии покоя для завершающего настоя.

Притирку я решил сделать на основе простого и очень эффективного растения — ромашки. Она поспособствует и поддержке заживления, и успокоит раздражённую кожу.

Растолок сушëные соцветия в ступке с щепоткой иссилии, по каплям добавляя ореховую основу, и внëс стабилизирующую кристальную пыль для избежания масляного расслоения; тщательно вымешал до однородности. Перенëс получившуюся бежевую массу в пухлый деревянный флакон с широким горлом, закрывая вместо пробки чистым льняным лоскутом, и плотно обмотал его шнуром. Отставил в тень чемодана и глянул на лучину: она уже счадила наполовину, но до осмотра ещë достаточно времени.

Приведя в порядок инструменты, я разложил всё по местам и взял первую из своих записных книг. Попробую найти что-нибудь о «чёрной ране», или «Ахирской проказе», и запишу свой опыт с наблюдениями.

Глава 4

Я держал в руках одну из книг, основательно закопавшись в свою память. Из искомых понятий в записях было только о чёрных алхимических ожогах. Другие «чёрные раны», как и «Ахирская проказа», миновали мои обучение и опыт. Но слабым зацепом мне удалось выудить из неё хотя бы узнаваемое название — Ахир.

Точнее, Ахирский остров, где-то у побережья огромного континента Халифа. О нём я точно что-то слышал от охотников, примерно четыре года назад. Сам тот год я запомнил, потому что случилось из ряда вон — Каша слегла. Да так сильно, что я успел многократно усомниться в нашем ремесле, пока её выхаживал и занимался хозяйством. Но что было вовне, в самом мире? О чём тогда говорили? Кажется, там что-то серьёзное произошло. Но что именно? Воспоминания скрывались, словно звери в ночной тьме, отказываясь давать ответы.

Я хотел узнать у проводницы, но, оторвавшись от записей, обнаружил, что её нигде нет. Видимо, отлучилась по своим делам или потребностям. Но я точно знал, или скорее чувствовал, что она где-то рядом. Это оказалось странное и новое для меня ощущение, отличное от того, как оно было прежде.

Ну да пусть. С этим разберусь позже.

Я вновь углубился в свою память, пытаясь вытянуть образы: цеплялся похожими словами, своими ощущениями и настроем на тот момент хоть за что-нибудь из них. И чем больше я туда погружался, тем больше чувствовал важность тех разговоров и этого нового для меня понятия «Ахирской проказы».

Нет, бесполезно. Память окончательно захлопнулась от такого чрезмерного давления. Я с досадой шикнул, помотав головой и разминая шею. Она слабо хрустнула, и я ощутил, как мне стало легче мыслить. Убрал книгу в сторону, оставляя её раскрытые страницы на записях об исследовании взаимодействия разных видов гнили и стихийных элементов. Стоит начать с этой основы. А уже от полученных результатов смогу оттолкнуться и двинуться дальше.

Потёр ладонями лицо, смахивая остатки образов перед внутренним взором, и окончательно вырвался из своих размышлений к настоящему.

На чистом листе угольным пишущим пером начал записывать всë, что успел накопить, так и оставив название "Ахирская проказа" и поставив годовую дату. Бабка хоть и умалчивала причины, но всегда стояла на этой маленькой, но важной детали.

Описал вид на листьях и на теле; запах, подчеркнув о том, что или от времени, или от наличия и отсутствия живой ткани он меняется. Дополню это, когда проверю отдельными опытами.

Отложил эти ещё краткие записи на раскрытую книгу, осматриваясь вокруг: пламя в костре слабело, одинокими лепестками вспыхивая от ветра и под его порывами выбрасывая в воздух пепел и сажу. Я обратил взгляд в древесную полость и поднялся с места — лучина истлела, значит, пришло время для тщательного осмотра раны. Взял с собой в помощь несколько чистых лоскутов.

Присел рядом с девушкой, поднял и встряхнул лампу, заставляя этерий вновь засветиться, и чуть не выпрыгнул обратно, пятками в костёр — девочка-мухоморчик сидя дремала у изголовья человека, полностью скрывшись в темноте древесной полости.

Приложил руку к сердцу, заглушая и успокаивая его частный стук. Это ж надо было так напугаться! Я отметил при этом, что в какой-то момент упустил ощущение её присутствия, но не придал этому значения.

Нужно держать при себе внимательность, особенно во время концентрации на внутренних рассуждениях и занятиях. Иначе так и буду подпрыгивать от внезапности окружающих перемен.

Освободил руки, отставив лампу на землю и положив лоскуты на бурдюк. Листья кувшинки, окончательно высохшие и сдутые ровным дыханием, нашлись на плече девушки. Я скинул их в костëр и аккуратно стал развязывать шнур, освобождая ногу от припарки.

Старался шелестеть как можно тише, но девочка-проводница всë равно проснулась, потирая глаза, и с заметной грустью произнесла:

— Ещë спит.

Я подумал, что она истосковалась по компании человека, и поддержал, осторожно снимая подсохшие и промасленные листья с ноги:

— Уже скоро проснëтся.

И робко добавил то, что собирался узнать, стараясь упростить вопрос:

— Что произошло на Ахире?

— Прорыв, — после долгого молчания тихо ответила она, пересев по другую сторону от раненой, напротив меня, и внимательно глядя на рану. — Тяжëлый. Страшный. Больной.

Я вздохнул, качнув головой — к моим раздумьям добавилось новых вопросов.

"Остановись с расспросами, иначе получишь снежный ком, который тебя задавит", — поучал сам себя, снимая последние листья с ноги и беря в руку лампу.

Нашим взорам открылся розовеющий крестовой шов, с редкими отсветами остатков масла на коже. Сама она ещë пятнилась, морщинилась и краснела, особенно в местах напряжения. Но внешне выглядела чистой.

— Подержи, — мягко попросил я, протянув девочке лампу. Она подтянула назад свою шляпу, поднимая передний край выше, полностью освободив лицо из мухоморной тени, и взяла еë обеими руками, выставив перед собой и с интересом крутя. Наши тени заплясали по древесным стенам, я