– А ты прав, Голя. Я, например, никогда раньше живого землянина не видела, – говорит Нота. – Посмотреть бы. Пообщаться.

– А зачем тебе? – как можно более пренебрежительно спрашиваю я. – Для греховной коллекции?

– Ты привязался же ко мне с моими грехами, Марк!..

– Я видел землян в кино, – объявляет Голя Астрицкий. – Я не верю кино. Я подозреваю, что у них по две головки и кисточки на ушах. И вижу, что Нотина наша тоже так думает. Ты должен её понять, Марк. Младые женщины любопытны.

– У кого кисточки? – переспрашивает Иван, а Нота одновременно переспрашивает:

– А что за кисточки?

– А что за головки, тебе известно? – ядовито говорит Дьяк.

– У землян же, – отвечает Ивану Голя Астрицкий. А Ноте отвечает: – Зелёные такие. На ушах.

– Что значит слово «кисточка», умник?

– Да, блин-малина-водолаз, из волос кисточки. Как у белок.

– Сейчас она спросит, что значит слово «белок», – говорю я.

– «Белка», – говорит Нота. – Я знаю, что такое белка. Это такая кошка. А где у них кисточки, Астрицкий?

– Всё, хватит, я первый группы, – говорю я. – Дайте помереть спокойно. Врач, контроль. Флаг, космачи.

Я повторюсь: мы знаем, что, если что-то пойдёт не так и нам предстоит оживать без посторонней помощи, один из нас, одно из трёх, что выхватит злое шесть. Весьма возможно – с кем-то парно.

Мы – «похоронная команда», «квинта бозе», «катафалки», «субботники», «жилы безопасности» (эй кей эй «жиба»); официально – «группа постфинишной аварийной реанимации» звездолёта «титан-Сердечник-16» колониальной экспедиции Дистанция XIII (Преторнианская Касабланка – ЕН-5355). С минуты на минуту колония Щ-11 натурализуется и мгновенно убьёт нас. Нас поместят в спецкамере «Сердечника», зальют аргоном, титан займёт позицию в фокусе старт-поля Порта Касабланка, и его стартуют. Высокий надриман, пунктир. Истечение инерции. Нисхождение в риман. Осуществление. Финиш. Если «Сердечник» встретят на финише – хорошо. (Должны встретить, нас там ждут.) Наверняка всех нас оживят – под контролем врачей, скорее всего, всех, – делов-то: Щ-11 отсадить фильтрами, да крови подлить, да током стрельнуть. Если же «Сердечник» никто не встретит, то через четыреста семь суток одиннадцать часов восемнадцать тире двадцать одну минуту среднего времени Щ-11 погибнет самостоятельно. И четверо, но может быть и только трое, – оживут.

Сколько прошло времени? У меня не стучат зубы. Вообще-то врачи отступили от инструкции. Челюсти и язык у нас должны быть мягко фиксированы, но тогда бы мы не могли разговаривать, и капы нам вставят позже. Так проявляется гуманность у нас в Космосе. Я спокоен. Я ещё могу разговаривать? «Бельмес!» – говорю я шёпотом на пробу. Нет, говорю. И вообще, довольно даже осознанно функционирую. «Группа, отчёт!» – слышу я и откликаюсь: «Пилот!» – «Соператор». – «ЭТО-первый…» – «ЭТО-второй…», – и молчание продолжается. Пережив сколько-то его, Нота зовёт Дьяка по имени. И вот Дьяк не отвечает. «Готов дох-тур», – говорит со вздохом Иван. И его крайние были слова. Больше мы не разговариваем до самой смерти. Не знаю уж, кто стал каким и кто стал вонючкой. Погас свет (или «наступила тьма»), но много потом я сообразил – включение тьмы не было смертью. Напротив, наоборот. Я очнулся – когда увидел тьму. Я очнулся – в Новой земле, без малого через полтора года, без малого в шестнадцати парсеках от того белого, прекрасно звукоизолированного бокса, где я, трое моих друзей и один недруг, но товарищ, где мы пятеро умерли. Первое я подумал: нас убивали не зря. И программа у меня пошла моментально – мы тренировались с большим чувством и недаром.

Форвард!

Обстановка: тьма, капа во рту.

Эрго: нештат на финише.

Действия: думать мало, действовать быстро.

Ничто не возбраняло мне очнуться первым, на это мог рассчитывать даже командир группы, каковым я и являлся. Так. Без паники. Я очнулся. Злое шесть не моё. Думаем. Продукты распада Щ-11 без тепла и кислорода меня поддержат живым – не менее среднего часа, а спецкостюм в полутора метрах напротив, в шкафчике. «Сердечник» полностью заглушен, внутри корпуса вакуум, энергобаланс минимальный – всё как положено. В нашей камере давление ноль пять, аргон, минус девять по старику Цельсию. Руки, ноги. Есть. Фиксаторы. Предплечевой хомутик, головной, нагрудный, поясной. Капу не вынимать! Я сел на столе. «Жучок» в кармашке слева – они не забыли, что я левша. Мне повезло с «жучком», пожимается и светит очень хорошо, а обычно они слабенькие, потому что старенькие. Я огляделся. Да, очнулся я первым. Свободной рукой я открыл фиксаторы на коленях и на лодыжках и снялся со стола. Шкафчик ровно напротив. Рефлексы в полном порядке: усилие, применённое моим телом для достижения шкафчика, было ровно таким, каким нужно, и с вестибюлярией у меня показался «штат единица».

Открыв шкаф, первым и внеочередным я ввёл (нажатием пальца) колбу с сухой культурой хлореллины в приёмник кислородного аппарата, в питательную среду. Пока оболочка колбы реагировала и таяла, я разогнал фонарик, вставил его в скобу на дверце (свет удвоился внутришкафным зеркалом) и принялся облачаться. Спецкостюм прыгнул на меня как бы сам собой, застегнулся где надо, защёлкнулся где положено, залип где конструктор повелел. Я сломал чеки на патронах блока отопления спецкостюма (сзади на поясе) и, внимательно следя за стрелочками на боках кирасы, спиной наделся на ранец кислородного аппарата. Щелчков я не расслышал, но я почувствовал их. Фонарик погас, я добавил ему оборотов. Катализатор батареи. Я повернул ключ, и почти сразу на панели у подбородка засветились индикаторы. Я перевёл дух – мысленно, поскольку не дышал. Я был жив, обеспечен теплом, скоро в костюм пойдёт давление. Герметичность. Тест раз, тест два. Соединения герметичны. Вентиляция. Три минуты. Я стоял в шкафу по стойке «смирно». Инструкция запрещала мне (строго-настрого) двигаться, пока в спецкостюме не наддует кислородом до ноль шести. Стоять, вообще не выходить из шкафа, хоть корпус тресни надо мной, мне предписывалось инструкцией. Кстати, об инструкциях. Блокнот я извлёк из кармана на полке и сунул в карман на животе, застегнул карман на все три липучки.

В шкафу я стоял глубоко, не видя реябт, тем более и «жучок» мой погас (его можно было подсоединить к клемме на поясе спецкостюма и вручную, используя фонарик как механический генератор, немного помочь спецкостюму с зарядкой батарей, но я не стал). Я снова погрузился во тьму, но ненадолго: спокойно двигающийся луч второго «жучка» появился меньше чем через минуту. И почти сразу же этот спокойный луч скрестился с возникшим третьим. В шлеме у меня было уже ноль семь, и это был кислород. Я выдвинул нижнюю челюсть,