тоже поклялся себе найти его богатства. А нашёл дневники. Особняк наш родовой стоит сейчас полуразрушенный. Там когда-то почта была, а потом здание признали аварийным. Я полез с металлоискателем, прошерстил полы, стены, чердак. И таки нашёл сундучок. В стене был замурован. Внутри обнаружились две сберегательные книжки Русско-Азиатского банка. Последняя дата в одной из них была – конец марта девятьсот третьего или пятого. Суммы по тем временам внушительные – около тридцати тысяч рублей на одной и порядка двадцати на другой. Дед был бы рад. А меня больше заинтересовали дневники. Из них-то я и узнал про танцовщицу Аглаю Соболевскую, про их роман, побег и её гибель. Про то, как прадед её похоронил, как саблю свою вместе с ней закопал. Все следы прадеда сюда вели. А потом как в воду канул. За два года я вообще ничего не нашёл, словно на месте топтался. А потом узнал, что на могилу рабочие наткнулись. Что теперь делать, ума не приложу.

– Мда… Ну и дела. Выходит, сабля вашего предка… И украшения на ней тоже, наверняка, вашим прадедушкой подаренные, – заметил Клёнов. – А почему прадед ваш с ней бежал? Неизвестно?

– Почему же, известно. Она была его любовницей. Он бросил жену и троих детей, и с ней уехал. А потом она умерла. Девушке, насколько я помню из дневников, было лет двадцать или около того. Замужем не была. Прадед её и похоронил в свадебном платье. Они, я думаю, вообще хотели тайно обвенчаться. Что с ним стало после этого – загадка. Нигде никаких упоминаний я о нём не нашёл. Все доступные архивы перерыл.

– Как же это всё интересно, – сказала с придыханием Марина. – Наверное, у них был красивая любовь!

Алексей повёл плечами, очевидно, не зная, что ответить.

– А наша Женя как раз на днях нам говорила, что инициалы на сабле принадлежат либо Константину, либо Кириллу Вальдесу, – заметил Ярослав. – Она это в интернете нашла.

Я аж дёрнулась при звуке своего имени. Всё это время сидела как на иголках. Алексей повернулся ко мне, улыбнулся. Он почему-то почти всегда, когда смотрел на меня, улыбался.

– Вот как! Оказывается, мы с вами одним и тем же делом занимаемся.

Я кивнула, не найдя, что сказать.

– Женечка у нас барышня юная, романтичная. Украшение коллектива, цветочек наш! – вставила вдруг Марина. – Ты ж у нас самая маленькая? Это тебе сколько? Девятнадцать?

– Скоро будет двадцать один, – поправила я.

Кажется, Марина нарочно хотела приуменьшить мой возраст и выставить недалёкой малолеткой. Неужели это она при Алексее так специально делает? От этого стало обидно.

– Не думал, что в поисковом движении есть такие юные леди, – сказал Алексей. – Мне поисковики всегда представлялись суровыми неприхотливыми мужиками.

– Женька молодец. Всем бы такими старательными быть, – добродушно заметил Иван Владимирович. – Она к нам с пятнадцати лет ходит. Уже профессионал! Помнишь своё боевое крещение?

Я кивнула и невольно тоже заулыбалась.

– Это вы о чём? – заинтересовалась Марина.

– Да был у нас случай, – повернулся к ней Иван Владимирович. – Копали на месте, которое жители одной деревеньки указали. Там был блиндаж заваленный, и в нём несколько наших бойцов. Для Женьки это была первая серьёзная экспедиция. И ей не терпелось поскорее найти солдат. Я ей строго-настрого сказал самой в блиндаж не лезть. Вдруг потолок обрушится или ещё что. Но кто там послушался! Пока мы отдыхали, она тихонечко полезла. Скреблась там, как мышка. Мы даже не заметили, что наша Женечка пропала. А когда я вошёл в блиндаж, смотрю – сидит моё дитё с глазами по пять копеек. Увидела меня и шепчет: «Иван Владимирович, я тут череп немца нашла. В каске. И мину». Я в шоке! Гляжу – рядом с ней на самом деле немецкая мина лежит. Говорю, а что ж ты не позвала? Она ответила, что не хотела нас будить. Темно, страшно, а она одна в яме с останками. Сидела наедине с фрицем и миной почти два часа. Её всю трясло. Храбрилась, но я-то видел, что девчонка уж сто раз с жизнью успела попрощаться. Мина оказалась вполне исправная. Мы сапёров вызвали, и они её обезвредили.

Марина слушала с недовольным лицом и то и дело бросала в мою сторону хмурые взгляды. Осуждала моё тогдашнее безрассудство? Или её раздражало, что разговор крутится вокруг меня? Хотя, признаться, мне и самой это не нравилось.

– Даже мне, взрослому человеку, становится жутко, когда это представляю. Я бы после такого с поисковой работой завязал, – заметил Алексей.

– У нас и мужчины, и женщины, и подростки, и даже дети есть, – сказал Иван Владимирович. – Кто понимает, что не его это, те быстро отсеиваются. А остальные надолго остаются. Люди целыми семьями в экспедиции ездят. Дети, конечно, в эксгумации не участвуют, они в лагере помогают.

– Как же вы сюда решили приехать? Захоронение к войне никакого отношения не имеет.

– Друг попросил помочь. Да и интересно. Я историк, мне такой опыт тоже не помешает. Женя археологией бредит.

– А как вы находите останки солдат, ведь прошло столько лет?

Гость проявлял неподдельный интерес к нашему делу, и это очень подкупало. Особенно Клёнова, который буквально светился, радуясь возможности поговорить о своём детище.

– По архивным документам и картам изучаем историю боёв в том или ином районе. Потом проводим разведку на местности, определяем район поиска. Опрашиваем местных жителей, если они есть. Стараемся проверить указанные места, даже если это противоречит данным архивным документам. И как показывает практика – не зря! Предполагаемые места захоронений исследуем щупом – специальным металлическим стержнем, которые при соприкосновении с костью издаёт характерный звук.

– Вижу, у вас серьёзное оборудование. А кто вас финансирует? – деловито спросил Загорский.

– На проведение Вахт Памяти выделяют деньги из бюджета. Но совсем не много. Хватает, чтобы закупить самое необходимое из еды и частично на бензин. Остальное покупаем за свой счёт. А в поле нужно много всего: палатки, спальники, тёплые вещи, рабочая одежда. Технику не выделяют, ездим на личных автомобилях. В данном случае нас Марат на своём железном коне сюда доставил. Вообще эта наша поездка – целиком самодеятельность и всё за свой счёт. Скинулись и поехали.

– Зачем вам тогда это всё? Мало того, что за свой счёт всё, так ещё и натыкаетесь на непонимание властей или местных жителей.

– Может и пафосно прозвучит, но мы не для властей поиском занимаемся, и не ради денег, славы. Там, в земле, это же всё люди со своими судьбами, чьи-то отцы, сыновья. Нельзя вот так их бросать. Эта работа