Шрифт:
Закладка:
– Зачем же она работает в газете? Только хлеб отбивает у какого-нибудь бедняка.
– Да она с отцом в ссоре – поругались из-за чего-то, когда он занялся чисткой Сан-Франциско. Совсем порвала с ним. Ушла из дому и поступила на работу. И вот что я тебе скажу, Пат: пишет она так здорово, что с ней ни одному газетчику на всем побережье не сравняться.
Пат уже слушал с некоторым интересом, и Стюбнер заторопился:
– Она и стихи пишет, помешана на всяких таких штучках, не хуже тебя! Только у нее по-настоящему выходит, она даже книжку выпустила. И на все спектакли пишет рецензии. Пойми, ей поручают интервью с самыми знаменитыми актерами, какие сюда ездят!
– Да, я видел ее имя в газетах, – подтвердил Пат.
– А как не видеть! И для тебя, Пат, настоящая честь, что ей поручено о тебе написать. Ты не беспокойся: я тут буду и все ей объясню! Сам знаешь, я всегда брал это дело на себя!
Пат с благодарностью посмотрел на менеджера.
– И вообще, Пат, не забывай одного: надо тебе привыкать к этим интервью. Это часть твоей работы. Громкая реклама – и к тому же бесплатно! Такой рекламы ни за какие деньги не купишь. Публика прислушивается – на то и газета, – расхватывает билеты, а к нам плывут денежки.
Он остановился, прислушался, взглянул на часы.
– Наверно, она уже пришла. Пойду встречу, приведу сюда. Я ей скажу, чтобы она тебя долго не мучила, нечего ей рассиживаться! – В дверях он обернулся. – И будь человеком, Пат. Не прячься, как улитка в раковину, не молчи. Поговори с ней немножко, отвечай на вопросы.
Пат отложил сонеты, взял газету со стола и погрузился в чтение, но тут Стюбнер вошел с Мод, и ему пришлось встать. Обоих потрясла эта встреча. Синие глаза встретились с серыми, и казалось, что оба – и юноша и девушка – вдруг радостно вскрикнули, словно нашли то нежданное, что искали всегда. Но это длилось мгновение. Они совсем не такими представляли себе друг друга, и поэтому первый ясный зов признания сменился полнейшей растерянностью. Как всякая женщина, Мод первая овладела собой, ничем не выдав своего смущения. Она сама приблизилась к Глендону, чтобы поздороваться с ним. А он даже не понимал, что бормочет, когда их знакомили. Вот это была женщина – та, единственная! Он и не знал, что такие бывают на свете! Те, что встречались ему раньше, ничем не походили на нее. Интересно, понравилась бы она отцу? Что сказал бы он о ней? А вдруг это и была та самая, про которую он говорил: «Хватай обеими руками и держи крепче!» Пат вдруг обнаружил, что каким-то образом рука Мод очутилась в его руке. Он смотрел на эту руку с восторгом и недоумением, пораженный ее хрупкостью.
А она между тем старалась подавить в себе даже отзвук нежданного зова, прозвеневшего в ней так ясно, так отчетливо. Никогда она не испытывала столь удивительного ощущения – этой внезапной тяги к чужому человеку. И к кому – к этому Лютому Зверю, огромному тупому кулачному бойцу, который бил кулаками таких же грубых скотов, как он сам. Но она улыбнулась, увидев, что Пат не выпускает ее руку.
– Пожалуйста, отпустите мою руку, мистер Глендон!
Он растерянно посмотрел на нее, перевел взгляд на ее пальцы, крепко стиснутые в его ладони, и так неловко выпустил их, что вся кровь хлынула ему в лицо.
Девушка увидела, как он вспыхнул, и вдруг подумала, что он совсем не похож на тупого зверя, каким она его себе представляла. Разве зверь может так покраснеть? И ей очень понравилось, что он не стал развязно просить прощения. Но как он пожирает ее глазами – просто делается неловко! Уставился на нее, словно оглушенный, а щеки покраснели еще гуще.
Но Стюбнер уже подставил ей стул, и Глендон машинально тоже опустился на свое место.
– Он в превосходной форме, мисс Сенгстер, в отличной форме, – начал менеджер. – Верно я говорю, Пат, а? Чувствуешь себя отлично, правда?
Но Пату это не понравилось: он сердито нахмурил брови и промолчал.
– Я давно хотела познакомиться с вами, мистер Глендон, – сказала мисс Сенгстер. – Мне до сих пор не приходилось интервьюировать кулачного бойца, так что вы простите, если я сначала не сумею как следует вас расспросить.
– Не лучше ли вам сначала посмотреть, как он работает? – предложил Стюбнер. – А пока он будет переодеваться, я вам все сообщу, все новейшие данные. Сейчас позовем Уолша, Пат, и покажем два-три раунда.
– Ничего мы не покажем! – рявкнул Пат. – Продолжайте ваше интервью.
Но интервью никак не ладилось. Стюбнер все время говорил, подсказывал, что писать, и это страшно раздражало Мод Сенгстер. А Пат не принимал никакого участия. Мод внимательно изучала его тонкое лицо, ясные, синие, широко раскрытые глаза, прямой, чуть с горбинкой, нос, крепкий целомудренный рот с нежным и мужественным изгибом в уголках губ. Нет никакого намека на угрюмую тупость! Загадочная личность, если только газеты пишут о нем правду. Тщетно искала она в нем хотя бы малейшего признака «лютости» и так же тщетно пыталась установить с ним хоть какой-нибудь контакт. Начать с того, что Мод слишком мало понимала в боксе и боксерах, а как только она пробовала навести Пата на разговор, сразу вмешивался всезнающий Стюбнер.
– Наверно, жизнь боксера – интересная штука! – сказала она наконец и, вздохнув, добавила: – Жаль, что я так плохо себе представляю ее. Ну вот, скажите мне, почему вы деретесь?.. Нет, нет, я не о денежной стороне говорю, – поторопилась она, чтобы отмахнуться от Стюбнера, – но вам бокс доставляет удовольствие? Вас увлекает соперничество с другими мужчинами? Я как-то не умею выразить то, что мне хочется сказать, но вы уж мне подскажите!
Пат со Стюбнером заговорили вместе, но тут Пат взял верх над своим менеджером:
– Сначала мне было неинтересно…
– Ему просто было слишком легко, – перебил Стюбнер.
– …но потом, – продолжал Пат, – когда пришлось столкнуться с лучшими бойцами, по-настоящему умелыми, ловкими, когда мне пришлось больше… больше…
– …рассчитывать на себя? – подсказала Мод.
– Вот именно, рассчитывать на себя, тогда мне стало интереснее, гораздо интересней. И все-таки бокс не захватывает меня так, как мог бы. Понимаете, каждый бой для меня, конечно, задача, и я должен ее решить своим умом, своими мускулами, но исход боя для меня всегда предрешен…
– Ни разу ни одного сомнительного исхода, – заявил с гордостью Стюбнер. – Всегда чистый нокаут, и победа за ним!
– И вот эта уверенность в победе, возможно, и отнимает самое
