посреди пустоши реагировать.

На подходе я почувствовал силу, вся четвёрка была накачана нанограндами под завязку. Меня они пока не срисовали, для них слишком большое расстояние, поэтому шли не оглядываясь прямиком на Алису. Девчонка сидела как ни в чём не бывало, и оторвалась от планшета лишь когда дикари подошли вплотную.

Тот, что в бронике, радостно оскалился:

— Привет, хорошая. Чего ты одна в таком месте забыла? Заблудилась?

Даже с полусотни шагов я слышал, как дрожит от нетерпения его голос. Глазами он уже обшарил Алису с ног до головы, теперь хотелось сделать то же руками.

— Совсем ни хера не боится, — задышал второй. — Хоть бы уж под дозой была чо ли, или под нюхачом, а так ведь чистая, — он повёл носом по ветру. — И никого рядом.

Алиса поднялась, накрыла ладонью рукоять револьвера. Дикари дружно заржали. Прежде чем она вытащит револьвер из кобуры, они дважды успеют её обезоружить. Расстояние всего ничего, три шага.

— Что ж ты молчишь, красивая? — снова забурлил нетерпением первый. — Немая что ли?

— Совсем везуха, — хихикнули сзади, — орать не будет. А то в прошлый раз так орала, я не оглох чуть.

— Ни хера ты в бабах не соображаешь. Как был придурком, так им и сдохнешь. Кричат, стало быть, нравится. Нравится, понимаешь? Стало быть, всё правильно делаешь. Да и тебе интереснее. Заводит.

— Ни хера меня крики ихи не заводят. Бесят! Язык вырезать хочется.

— Тогда будешь последним, и вырезай ей хошь язык, хошь ещё чё.

— А чё последний вдруг?

— Болтаешь много, вот чё. Лучше по сторонам поглядывай. Странно ваще, что одна такая ладная по пустоши бродит. Не ходят здесь в одиночку.

Вот тут он прав. Дошло, наконец, до придурка. Меня бы это в первую очередь насторожило: одинокая девушка посреди пустыни — всё равно что бриллиант на грязном тротуаре, и никто почему-то не поднимает.

Мне оставалась полста шагов. Я вынул пистолет, снял с предохранителя, завёл руку за спину. Совсем не обязательно сразу показывать дикарям, что я вооружён, не для чего настораживать их заранее.

Десять шагов, ещё десять. Пора бы им меня почуять, но ни один не оглянулся, более того, даже когда я выскочил из-за куста, они заметили меня не сразу, а лишь после того, как я поздоровался:

— Привет, мужики. День сегодня солнечный, правда?

Однако реакция их оказалась другой, они не испугались, наоборот, обрадовались.

— О, ещё один. Зажим, а ты жаловался, что любовь мимо тебя ходит. Глянь, как те подфартило. Мальчик! Оторвёшься сегодня по полной. Гы!

Снова этот дебильный ржачь. Они, похоже, не только под дозой, но и под нюхачом, и на жарком солнышке их развозит конкретно.

Словно подтверждая мою мысль, тот, что в бронике, сыпанул на ладонь синего порошка и втянул в себя, запрокинув голову.

Алиса взглянула на меня не по-доброму:

— Почему так долго?

— Шнурки развязались. Завязывал, — съязвил я.

— Она говорит! — шагнул к девчонке броник.

Это послужило сигналом остальным. Троица, даже под нюхачом, здраво рассудила, что в нашей компании я наиболее опасен, и пока старший занимался Алисой, решили нейтрализовать меня. Двигались они быстро, быстрее, чем двигаются люди под дозой. Видимо, нюхач вкупе с нанограндами ускоряет реакции. Я успел только вытянуть руку, пистолет выбили, а в челюсть прилетел кулак. По сути, он должен был оглушить меня; в голове помутнело, и единственное, что я понял — лежу на земле. Двое давят на локти, а третий, тот самый Зажим, стоит надо мной и капает слюнями. Глаза безумные, пальцы как крючья.

— Ну чё, Зажим, дальше сам справишься?

— Ага, только на живот его переверните.

Меня перевернули, задрали плащ. Руки оказались сведены, так просто не освободишься, да и вся поза жопой кверху…

Двое бегом ринулись к броннику на помощь — я слышал, как Алиса сдавленно ругалась, обещая дикарям жуткую смерть — а Зажим навалился на меня и задышал в ухо:

— Какой же ты… какой… податливый. Милый, милый… Не обижу тебя…

Он дышал и продолжал капать слюной.

В голове щёлкнул тумблер, в мозгах прояснилось, муть с глаз слетела. Я напряг плечи. Тяжесть дикаря вдавливала меня в дорожную пыль. Я чуть повернул набок, подтянул под себя ногу, рванулся и уже оказался лицом к лицу с извращенцем. Улыбнулся.

— Привет, милый.

Он опешил.

— Это… как?

— А вот так.

Я боднул его лбом в челюсть. Удар пришёлся по касательной, да и в принципе не мог быть сильным, никогда его не тренировал. Но Зажим по инерции отпрянул. Этого мне хватило, чтобы вытянуть руки из плаща и с размаху вдарить дикаря по ушам. Он захрипел, поплыл, я отбросил его в сторону и поднялся.

Дальше дело техники. Броник лежал на Алисе со спущенными штанами и пытался содрать с неё куртку. Девчонка брыкалась, полосовала его когтями, а он лишь похрюкивал от возбуждения. Двое других склонились над ними в ожидании своей очереди и наводили сумятицу в действия похабными советами. Я взял одного за ворот, дёрнул на себя и ребром ладони перебил кадык. Второй успел оглянуться, отскочил назад, в руке оказался нож. Тут же напрыгнул на меня, я перехватил руку за запястье, резко вывернул. Хрустнули кости. Дикарь закричал, это заставило обернуться броника. Увидев меня, он попытался встать, но сделать это со спущенными штанами оказалось не просто. Он не удержался упал на колено и понимая, что не успевает, залепетал:

— Погоди, брат, погоди.

Я не стал ждать и носком берца вбил нос ему в череп. Тут же возле него оказалась Алиса и яростно, как кошка, начала кромсать ножом. Брызнула кровь, Алиса оскалилась. Я ухватил её за плечи и как куклу отшвырнул к дороге.

— Успокойся, девочка, он уже умер.

Она зарычала:

— Меня чуть не изнасиловали!

— Меня самого чуть не изнасиловали, а это куда менее приятно, чем в твоём случае. Я природой для этого не предусмотрен, ага? Но я же не ору на всю пустошь.

Злость била из Алисы фонтаном, она желала крови. Броник был мёртв, остальные ещё дышали. Мне было плевать, что с ними будет, но если оставить всё как есть, ни один не доживёт до вечера, твари сожрут. Я так и сказал:

— Брось, оставь тварям. Что бы ты не придумала, они всё равно сделают лучше.

Злость злостью, но девчонка услышала