— По-хорошему нужно покинуть этот городишко прямо сейчас, — осторожно предложил Сет, заметив несколько бурых пятен на своих брюках.

— И отказаться от огромного куша?! — злобно сверкнул красными от сумасшедшей ночки глазами Вир. — В номер не сунутся до полуночи, таковы правила. Администратор мог уйти по своим делам, найдут замену. Частный сыщик — это не полиция, и тем более не СБ. А значит нам пока не стоит особо беспокоиться. Постараемся уболтать нашего нового друга вынести книжный сегодня ночью.

— Что-то меня мутит, брат, — побледнел очкарик. — Тормозни.

Вир припарковался в ряду машин на стоянке у парка. Вышли. Сету полегчало, но садиться в машину он не желал. Узрев за воротами фургон «Уни», повёл брата обедать. Взяли кучу бутербродов, кофе и бутылку минеральной воды. В поиске спокойного места добрались до юго-восточной части парка. С этой стороны за бетонным забором к нему примыкали заброшенные склады проигравшей конкурентам торговой компании. Крайняя скамейка, расположенная недалеко от края дорожки, как раз оказалась свободной. Поели, попили, успокоились. Времени до вечера хватало, Вир заинтересовался видневшейся за кустами дырой в заборе. Побродили по территории складов, изучили прочность замков. Вернулись к забору и присели у одного из заданий.

— Охраны нет, внутри точно пусто, — сказал Сет. — Странно, что до сих пор стоят.

— Видимо хозяин заломил нереальную цену, — отхлебнул воды из бутылки его сводный брат. — Идеальное место для контрабанды. Да и всякие тёмные делишки можно творить.

— Ну, нам оно не пригодится, — принял эстафету по водопою доходяга. — Если не получится с книжным, рванём на юг. Сколько там осталось после вчерашнего?

— Так мы только за номер на сутки и внесли, а наш добрый друг Чарли и эти траты нам компенсировал. Хе-хе-хе, — злобно рассмеялся здоровяк, вспомнив троицу в ванне.

— В-и-ир, не напоминай мне, — страдальчески закатил глаза поверх очков Сет.

— Ха-ха, на, попей лучше, успокойся, — передал ему бутылку убийца. — Хорошее место. Пора к бару, — удовлетворённо глянул он на недорогие, но вполне приличные часы администратора Чарли. — Зацепим Рона и вернёмся.

— К чему так много ходить? — нехотя поднялся, отряхивая траву и листья, Сет.

— А кто это ныл недавно, что его мутит в машине? — поползли на лоб редкие брови Вира. — Не боись, наберём ещё жратвы в весёлом фургоне, будешь в норме.

— Другое дело, — заметно взбодрился доходяга.

Братья шли к машине и не замечали осенней красоты. Ветерок разгонял по дорожкам листья всех возможных оттенков жёлтого, красного и зелёного. Бесконечное голубое небо, шум колышущихся на ветру крон больших деревьев и стремящееся за горизонт солнце успокаивали. Природа дарила людям радость тепла и света. Они же были погружены в свои эгоистичные мысли. Им было не до «золотой осени».

Войт Мэлори

Войт Мэлори

Сектор один ноль три один. Дормут. Круг шестьдесят пятый. День двести шестьдесят пятый

Он не мог вспомнить, как оказался на улице, как добрался до самого парка, и тем более не понимал почему пришёл именно сюда. Очнулся уже на скамейке. Стояла та особенная пора, которую именовали «золотой осенью». Кругом, несмотря на ежедневные потуги уборщиков, бодро шелестели под ногами тысячи разноцветных листьев. Выглядывавшее через полураздетые кроны больших деревьев солнце всё ещё пригревало и заставляло слегка щуриться. Он словно задремал и внезапно проснулся. В парке было шумно. Где-то за спиной, на лужайке резвились дети. Парочка юных влюблённых, со счастливыми улыбками, держась за руки, присела рядом. Явно направлявшаяся отпраздновать какое-то событие, мимо пронеслась празднично разодетая, весёлая компания. За ними следом, очень медленно, с печальными, изрезанными морщинками лицами, прошаркали, прожившие, наверное, вечность вместе, неприметные старик со старухой. Строго одетый мужчина, с очень напряжённым лицом, быстро минул скамейку, не замечая никого и ничего вокруг. Рыжий рекламщик, так идеально вписавшийся в этот солнечный день, не спеша прохаживается вокруг центральной площадки с фургоном «Уни». Несколько уборщиков в вылинявших, застиранных, неопределённого цвета комбинезонах, орудуя граблями и мётлами, мелькали среди деревьев.

Все они, казалось, совершенно не замечали осенней красоты. Когда ещё увидишь столь ослепительную палитру оттенков жёлтого, красного и зелёного!? Посмотрев на себя со стороны, он восхитился бы контрасту собственной смертельной бледности и яркости окружавшей жизни. Неповторимый запах опавших листьев, что красочным ковром лежали сейчас повсюду, будил давние воспоминания. Именно в это время года он впервые по-настоящему влюбился. Тогда казалось, что ничего не может быть важнее той страсти. На миг его печальное лицо даже просияло от воспоминаний о сотворённых глупостях. Большой, одинокий кленовый лист сорвался вниз с возвышавшегося у скамейки дерева и, весело покружившись, опустился прямо на колени мужчине. Внезапно возникло такое чувство, что всё это уже с ним происходило раньше и не раз. Оно было смутным и тут же растворилось в печали, не позволив сомневаться.

«Как же давно это было, — подумал он, схватив этот ярко-жёлтый кленовый лист ослабевшей рукой. – Годы пролетели так быстро и главное так незаметно.»

Странно, но он никак не мог смириться с тем, что будущего больше нет. Очень хотелось выбросить из головы слова доктора и продолжить жить как раньше. Нет, не так как раньше, а значительно лучше! Только сегодня он осознал, что все эти годы и не жил вовсе. Постоянно строил планы, откладывал на потом, бежал без остановки. Настоящего для него никогда не существовало, лишь прошлое и будущее. Оттого сегодняшняя новость о такой близкой смерти мгновенно ошеломила и лишила энергии. Внезапно всё, чем он жил, потеряло всякий смысл, а бесцветная, безликая пустота захватила его целиком.

Стайка подростков, гремя какой-то, лишь ими почитаемой какофонией звуков, которая разлеталась в уши всех и каждого из небольшого, передаваемого ими из рук в руки радиоприёмника, не позволила сосредоточиться на важном. Влюблённые, обнявшись, стали целоваться, не стесняясь и, казалось, даже не замечая ни его, ни вообще кого бы то ни было вокруг. Дети хохотали столь громко, а ему так хотелось побыть одному, что бледный мужчина