Она возненавидела меня за то, что я опозорила ее и чуть не разрушила репутацию и карьеру. После этого у меня даже не осталось надежды завоевать ее любовь.

В свою очередь, я влюбилась в ее мужа.

Каин единственный, кто когда-либо заботился обо мне. Единственный, кто не относился ко мне как к ходячей катастрофе.

Он понимает меня так, как никто другой никогда не поймет.

Щетина таинственного мужчины царапает ключицу, когда тот покусывает край моего подбородка.

— Знаю, что она держала тебя подальше от людей. Заперла в том доме как какое-то животное.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — шепчу, глядя на звезды, пытаясь сдержать эмоции. — Пожалуйста, прекрати.

Но он не останавливается: — Знаю, что ты одержима мужчиной, который никогда не полюбит тебя в ответ, — нежно целует меня в шею. — Это так трагично.

— Катись в ад.

Он ловит мое запястье за секунду до того, как ладонь соприкасается с его щекой.

— Я провожу там отпуск, ягненочек.

— Может, в следующий раз тебе стоит остаться там навсегда?

Его руки находят мою задницу, и я задыхаюсь, когда чувствую, насколько он тверд.

— Может, тебе стоит научиться говорить правду? — его губы кривятся. — Но мы оба знаем, что ты этого не сделаешь... потому что перепалка со мной тебя возбуждает.

— Нет, это не так, — лгу я.

Бедра сжимаются, когда язык скользит по моей ключице. Он прав. Эти провокации возбуждают что-то во мне. Что-то темное и дразнящее.

— Ты как чертова бомба, готовая взорваться. Ищешь подходящую причину для воспламенения, — открываю рот, чтобы возразить, но искры удовольствия пробегают по коже, когда он поднимает бедра, создавая восхитительное трение о мои жемчужины. Хнычу, желая большего, но он мрачно смеется: — Ты испортила мне брюки, маленькая лгунья.

Влажное пятно подо мной заставляет покраснеть, но гордость заставляет широко улыбнуться: — Считай это расплатой за испорченный вечер, — с трудом поднимаюсь на ноги. — Наслаждайся остатком ночи, мудак.

— Жаль, что мы не на диване в твоей гостиной, — его губы кривятся в злой ухмылке. — Возможно, ты бы устроила мне такое же шоу, как и ему.

Кровь стынет в жилах. До сих пор каждое слово из его уст можно было списать на слухи.

Но о той ночи знают только два человека. И он не один из них.

— Кто ты?

Когда он встает, выражение его лица становится угрожающим: — Ты веришь в призраков?

Качаю головой, не понимая: — Ты не призрак.

Тревога нарастает в груди, когда он двигается вперед, прижимая меня к перилам.

— Ты права. У призраков есть душа, — паника подступает к горлу, когда он кладет руки мне на бедра и отрывает от земли, — а у меня нет.

Желудок сжимается от страха. Что я такого могла сделать, что незнакомый мужчина так меня терроризирует?

— Что... зачем ты это делаешь?

Молчание — единственный ответ.

Смотрю на балконные двери. До них менее двадцати футов. Совсем недалеко.

Могу пнуть его по яйцам и убежать.

Но не успеваю и пошевелить ногой, как он шипит: — На твоем месте я бы этого не делал.

— Помогите, — кричу, молясь, чтобы кто-нибудь внизу услышал меня. — Черт...

По спине пробегает волна ужаса, когда он зажимает мне рот ладонью, заставляя наполовину соскользнуть через перила.

Одно неверное движение, и упаду. Он держит меня именно там, где хочет.

И судя по выражению его лица, он получает от этого удовольствие.

Боже, он как кот, дразнящий мышь. Оттягивает неизбежное.

Тошнота накатывает волной, когда совершаю ошибку, поворачивая голову в сторону и глядя вниз. Цветы в саду — крошечные пятнышки, а бассейн — всего лишь лужа. Я ни за что не выживу.

Он собирается убить меня в мой собственный день рождения. От этой мысли внутри поднимается волна гнева. Я едва вела то, что можно назвать жизнью, а он собирается ее отнять.

Горячие слезы катятся по щекам. Каин.

Жизнь проносится перед глазами, и он — все, о чем могу думать. Все, что когда-либо имело для меня значение, было связано с ним, и самое последнее воспоминание о нас... как он разбивает мне сердце.

— Иден...

— Я ненавижу тебя.

Во мне нарастает гнев, и я вцепляюсь в его лицо, пока не спадает маска. Если мне суждено умереть несправедливо, я заслуживаю знать, кто в этом виноват.

Как такой красивый человек может быть таким злобным?

Едва успеваю обдумать эту мысль, потому что меня подхватывают на руки.

— Нет, не меня, — в один миг он перебрасывает меня лицом вперед через железную преграду, отделяющую от смерти. — Ты ненавидишь его.

Голова идет кругом, пытаюсь брыкаться, но это приводит лишь к тому, что туфли соскальзывают с ног.

— Каин, — это звучит как мольба, — Каин.

— Он не может спасти тебя, — хрипит мужчина, ослабляя хватку на ногах. — Он слишком занят своей невестой.

Раскаленная добела боль пронзает самый центр груди, и я захлебываюсь новой порцией слез.

— Держу пари, он стягивает с нее трусики... зарывается лицом между ее ног.

— Прекрати, — умоляю, потому что правда причиняет слишком сильную боль.

— А может, он перегнул ее через стол и трахает до изнеможения.

— Зачем ты это делаешь? — задыхаюсь, когда маска соскальзывает с моего лица в темноту.

— Может, он танцует с ней в зале, полном людей, демонстрируя свою будущую невесту всему миру. То, чего он никогда не сделает с тобой.

Закрываю глаза, когда пронзает агония, вырывая остатки моего сердца.

Он прав. Это отрезвляющее осознание. Как ребенок, узнающий, что Санты не существует, или верующий, узнающий, что Бога нет.

— Пожалуйста, — голос слабеет, последняя ниточка обрывается. — Убей меня.

— Убей меня, — повторяет она. Ее голос слабый. Отчаянный. Как у раненого животного, страдающего и умоляющего избавить от страданий.

Черт, может, мне и следовало бы. Это то, ради чего я сюда пришел. То, что должен сделать.

Видит Бог, убийство из милосердия было бы менее болезненным, чем правда.

Но убийство всегда было легким выходом для Каина.

Она извивается, пытаясь вырваться из моей хватки.

— Пожалуйста.

Член дергается. Мой падший ангел не из тех, кто сдается без боя. Она может быть довольно дерзкой и упрямой, когда