Сестра Лоэни считает, что она особенная – только потому, что она служительница Крови. Это дает ей некоторые обязанности в Храме Розы, во время ритуалов, но это не повод задирать нос. Служительница Розы – самая главная служительница, следующая после Матери, но она самая скромная из всех сестер.

Тулан, неофитка сестры Лоэни, моя подруга. Я была потрясена, когда в прошлом году ее призвали стать неофиткой Крови. Они с сестрой Лоэни такие разные! Юэм подошла бы куда лучше. Я подумала, что Тулан будет несчастна от такой задачи. По крайней мере, так было бы со мной, будь я вынуждена каждый день работать с сестрой Лоэни. Но Тулан только улыбнулась мне, когда я посочувствовала ее судьбе.

– Я не слушаю ее упреки и замечания. А, перестав их слышать, я начинаю замечать все то, что скрывается за ними. Она обладает огромными знаниями и воспринимает свою задачу со всей серьезностью. Она не хочет, чтобы наши вымерли. Будучи служительницей Крови, я узнаю некоторые самые сокровенные тайны Праматери.

Тулан всегда была самой рассудительной из нас, неофиток. Когда мы убегали с восхваления, чтобы искупаться, или прятались в козьем хлеву, желая избежать какой-нибудь скучной обязанности, Тулан всегда терпеливо делала все, что ей поручали, не обращая на нас никакого внимания. Она никогда ни на кого не доносит, она не скучная, просто серьезная. В детстве она видела, как ее родители умирали от тяжелой болезни. А потом самостоятельно добралась до Аббатства, проделав долгий и опасный путь. Долгое время я ожидала, что она станет ученицей сестры Нар. Ее очень интересуют растения и целительство. Но сама она говорит, что мечтает глубже постичь загадки Праматери.

Этой весной на нас снизошла хорошая погода. Никаких неожиданных весенних штормов, только мягкое приятное тепло, и когда Весенняя звезда проснулась, гора Белая Госпожа еще носила свою корону из снега, а склоны были покрыты белыми цветами – казалось, вся гора утопает в снегу.

Когда мы совершали ритуалы пробуждения, и Мать делала все положенные жертвоприношения, каждый рассвет приносил прекрасную погоду. Но сестра Лоэни все же много говорила о том, как важно выбрать верный день, когда ветер дует с северо-востока, чтобы сохранить весь урожай.

И вот настал тот день, когда нас всех разбудил глубокий звон Кровавого колокола. Я заранее предупредила Яй, но она все равно в испуге села в кровати.

– Начинается неделя сбора урожая! – воскликнула Эннике. – Никаких занятий!

Она выпрыгнула из постели и потянула за собой Яй.

– Все дни будем проводить на воздухе! Никаких приветствий солнцу, никаких омовений, никаких скучных обязанностей!

Я криво улыбнулась Эннике. Вот именно, никаких потрясающих занятий, никаких ужинов в Доме Очага и вечеров в сокровищнице. Но я, конечно же, тоже радовалась, хотя и не по той же самой причине, что Эннике. Сбор урожая улиток – единственное дело, которое мы делаем все вместе, сестры и неофитки, а я так люблю, когда мы собираемся все вместе. К нам присоединяются даже сестры из Уединенного храма. Только самые пожилые сестры, чьи спины больше не могут сгибаться над корзинами, остаются в Аббатстве.

Мы собрались во дворе перед Домом Очага. Сестра Мареане и Дорье запрягли осликов в две тележки, в которых лежали аккуратно смотанные шелковые и шерстяные нити. Тулан и сестра Лоэни раздали всем нам корзины, даже Матери, и мы все гуськом вышли из Аббатства через Козью калитку.

Остров источал ароматы меда и росы, когда мы шли по тропинке, идущей вдоль горного хребта, – и я, помнится, подумала, что, живя дома в деревне, даже представить себе не могла такого места, как наш остров. Место, где есть тепло, еда и знания. Жизнь в Ровасе можно сравнить с жизнью в пещере, когда ничего не знаешь об окружающем мире: весь твой мир – это холод и тьма пещеры. Попасть в Аббатство, научиться читать – словно распахнуть окно в другой мир, полный света и тепла. Глубоко вдыхая в себя весенние запахи, я радовалась еде в желудке, солнцу на лице и весеннему ветерку, освежающему ноги. «Счастье, – подумала я. – Это и есть счастье».

Впереди меня шли сестры в своих самых худших, потрепанных и запятнанных одеждах, с закатанными шароварами. Они смеялись, переговариваясь друг с другом, и я различала глубокий голос сестры О, перекрывавший остальные. Рядом со мной шла Яй, крепко сжимая ручку своей корзинки, а позади прыгали Хео и ее лучшая подружка Исми, рыжеволосая девчушка с Валлерии, живущая у нас с прошлого лета. Позади шла Эннике и распевала песню вместе с малышами.

Кошка спит у моих ног,

Прыг, моя лягушечка,

Свежий ветер дует в рог,

Прыг, моя лягушечка,

И наряд в цвет крови мой,

Я готовлюсь стать женой,

Но муж в клетке золотой,

Прыг, моя лягушечка!

Я обернулась. На каждое «прыг» все маленькие неофитки совершали большие прыжки вдоль тропинки и смеялись до икоты. За ними шли тележки с осликами, а позади всех покачивались на солнце белые головные платки старших неофиток.

Я обернулась к Яй.

– Мы разобьем лагерь на побережье – по крайней мере на одну ночь. Может быть, проведем там и несколько ночей, если хорошая погода продлится. Ты когда-нибудь спала под открытым небом?

– Нет. Девочкам не разрешалось выходить из дома после захода солнца.

Впервые она что-то упомянула о своей предыдущей жизни. Мне было очень любопытно, из какой она страны. Из Девена? Но там они не такие светловолосые, как Яй. Спросить я не решилась.

– Спать бывает немного неудобно, и в первую ночь я обычно плохо сплю, хотя и устаю после долгого дня работы. Но зато можно сколько хочешь смотреть на звезды.

Поначалу вдоль тропинки проходит невысокая каменная стена. Она не дает путникам сорваться в пропасть с крутой скалы, на которой построено Аббатство. Рыжеволосая Исми обогнала нас и запрыгнула на стену. Расставив руки, она беззаботно балансировала на ней.

– Посмотрите на меня! Я выше вас всех! – торжествующе кричала она. Не успела я и слова сказать, как Яй подскочила к ней и сердито стащила ее со стены.

– Ты могла бы свалиться вниз!

Она перегнулась через стену. Внизу пенилось море, разбиваясь об острые камни.

Исми только рассмеялась и поскакала вперед. Маленькие девочки верят, что они неуязвимы, а Исми озорница, каких поискать.

Вскоре крутая тропинка выровнялась, теперь мы шли