И разговоров стало поменьше.

На пятый день мы дошли до бухточки, где нас ждали Плосконосый и Булочка. Они всё это время сторожили корабль. Херлиф тоже хотел остаться, но кто-то из рунного дома должен был показаться на пиру, а Простодушный из них троих получил меньше всего ранений.

Ох, и хорош Скирикров драккар. Уж насколько я ценил «Волчару», но этот корабль был ему не чета. Он даже выглядел хищно, а с поднятым парусом шел так, словно вот-вот взмахнет невидимыми крылами и взлетит к облакам. Раскрашенная резная носовая фигура сделана в виде головы гигантского сокола с прищуренным взглядом и крючковатым распахнутым клювом. И парус хорош: красный в белую полоску, в два раза шире бортов. По морю не плыть, лететь будет! Но и управлять таким сложнее. Три десятка весел, по пятнадцать с каждой стороны, сделаны под руки хускарлов. А ведь вырезаны как! Хоть бери любое и в доме на стену вешай как украшение. Лопасти будто перьями покрыты, рукояти с головами разных птиц на концах. Борта в черный с красным выкрашены. На корме — крытый закуток под снедь, да и возле мачты есть где груз разместить. Под каждого гребца небольшой ларь, в который можно свои вещи уложить и сидеть грести на нем удобно. Отдельно схоронена железная жаровня, так что можно на борту горячее приготовить. Под палубой помимо балластных окатышей лежал еще один парус, десяток щитов, немного дров.

Альрик сказал, что сам встанет на кормовой руль, к тому же на борту не было весла под хельта, да и грести хёвдингу было бы неудобно, подлаживаясь под остальных.

Вот только как идти в море с половиной гребцов? По рекам и возле берегов еще можно так плавать, но уходить подальше уже страшновато.

Когда мы закрепили добычу на палубе, стало понятно, что и съестных припасов у нас маловато. И хирдманы Скирикра то ли со зла, то ли от обиды испортили бочки под воду.

— Придется зайти в Фискехале, — вздохнул Альрик. — Снимите носовую фигуру и поменяйте парус, не нужно всем показывать, что это драккар Скирикра.

— Как будто по оснастке и по веслам не узнают, — пробурчал Вепрь.

— Кто-то узнает, а кто-то и нет. И незачем об этом кричать. Справного бондаря в Фискехале мы знаем, Рысь растолкует, что нам надо. Закупим припасов, наполним бочки и уйдем. Нужно справиться за день, чтобы к вечеру покинуть город.

Следующим утром, едва только небо посветлело, мы сели на весла, медленно вывели «Сокола» из бухты и направились в Фискехале, первый город, который мы увидели в Бриттланде. Драккар шел ходко, мягко переваливаясь на волнах, доски напевно поскрипывали, корпус заметно изгибался. Вот уж поистине корабль-дракон!

Мы не спешили. Лучше опробовать «Сокол» здесь, возле диких берегов, чем опозориться возле города или обнаружить течь в открытом море.

Я сидел на самом носу рядом с Простодушным, наши весла были длиннее и тяжелее прочих. Хотя мы всю зиму провели на берегу, и старые мозоли успели сойти, тело быстро вспомнило, как нужно грести и как распределять вес. Старик Хьйолкег дышал нам в лицо, и можно бы поставить парус, но хёвдинг отказался от этой мысли. Оба паруса на «Соколе» оказались выкрашены одинаково и были уж слишком приметны.

Вскоре показалась пристань. Он выглядела опустевшей, всего пара кораблей.

«Сокол» подошел к причалу, едва не потеревшись бортом о почерневшие сваи. Рысь ловко спрыгнул с палубы и намотал веревку на торчащий столб. Я поднялся, в десятый раз пощупал кошель, набитый серебром, перешел на пирс и уставился на старого знакомого.

Как и в прошлый раз, нас встретил рыжий тощий бритт в клетчатых штанах.

— Прелюбезные господа, — расплылся он в улыбке. — Хотел вас предупредить о местных порядках, но вижу, вы уже бывали в Фискехале.

— Фарлей, — обрадовался я. — Так ты выжил? Как? Со всего Сторборга и половины бриттов не осталось.

— Повезло. Перед нападением драугров я как раз отправился сюда, — с серьезной миной сказал бритт.

Потом, спохватившись, подпрыгнул, задрал ноги вверх и оперся на одну руку. Поболтал в воздухе голыми пятками, отскочил назад и выпрямился. К нашему причалу уже спешил мужчина, чтобы взять мзду за вход в этот великолепный город. Альрик махнул рукой, и ульверы разбежались выполнять его поручения.

На меня, Рысь и Простодушного возложили покупку бочек для питьевой воды. Раз уж Фарлей случайно оказался рядом, так пусть нас и ведет к тому же бондарю. Да и я был рад, что этот бритт выжил.

— Слышал, Ульвид погиб? — спросил я Фарлея, пока тот прыгал с одной стороны дороги на другую.

— Нет, — покачал рыжими вихрами тот. — Но догадывался.

— А как там дикие? Полузубый и остальные. Защитили деревню?

Фарлей продолжал скакать, словно не слышал вопроса. Я хотел переспросить погромче, но Херлиф ткнул меня кулаком в спину и взглядом указал на нордов, стоящих неподалеку.

Бритт молчал вплоть до дома бондаря. Может, он горевал по Ульвиду?

— Какие бочки нужны? Сколько? Для чего? Снова для тварей?

— Нет. Нужны две бочки на сорок ведер и одна на десять. Лучше дубовые, в них вода не портится дольше.

— Угу.

На бриттских улочках Фарлей больше не кривлялся и не прыгал. Мы знали друг о друге столько, что прикидываться дурачком перед нами уже было незачем. Потому бритт без криков и ужимок вошел во двор бондаря и завел разговор на их языке. Рысь прислушивался к ним. Простодушный озирался по сторонам. А я смотрел на трех человек, вышедших из-за поворота. Что-то в них показалось мне знакомым, точнее, только в одном из них. Лохматые белые волосы, светлая кожа и дикая ухмылка на лице.

Правая рука сама потянулась к топору, а левая зачесалась от желания дать белоголовому в морду. Причем сразу, без единого слова.

И чем ближе он подходил, тем сильнее хотелось и сбежать, и врезать ему.

— Живодер, — пробормотал я, с трудом удерживая обе руки на поясе. — Как, ради всех тварей Бездны, ты сюда попал? Это же нордский город. А ты по-нордски знаешь едва ли десяток слов.

— Кай, — широко распахнул объятия ненормальный бритт.

Крепко обнял, посмотрел на порезанные ухо и шею, недовольно покачал головой и затарабанил на бриттском. Леофсун удивился не меньше меня, но пересказал его слова.