— Что?

— Круглый бог?

— Я его там не видел!

Теперь и серебряная оковка от рога в моей ладони смялась в бесформенный кусок.

— Бог-Солнце послал свой луч в тело измененного! — вскричал безднов жрец. — Разве вы хоть раз слышали, чтобы измененный, суть коего тварь, напал не на человека, а на другую тварь? А его глаза? Золотые глаза! Цвета Солнца! Вы видели тварь с золотыми глазами? Нет! Потому что бог-Солнце вселился в измененного и помог Ньялу Кулаку убить драугра-хёвдинга!

Люди замолчали, озадаченные словами хитромудрого жреца. Ведь и вправду не видели. Да много ли кто видел измененных? Я пытался вспомнить, какого цвета были глаза у великана на Северных островах, и не смог. Да когда ж там глаза его разглядывать? Рубишь ноги и убегаешь, чтоб тебя ненароком не зашибли.

— Твой бог защищает рабов!

— Мой бог защищает всех! — голос жреца усилился десятикратно. Грохотал будто глас небесный. — Что есть Бездна? Это тьма! А что защищает этот мир от тьмы? Только свет! А откуда исходит свет? От Солнца! И каждый, будь то норд или бритт, будь то ярл или бонд, земельный или бродяга, мужчина ли, женщина ли, старик ли, — каждый получает его главный дар: свет и тепло! И неважно, кому мы воздаем хвалы! Все мы ходим под одним и тем же небом!

В его словах была какая-то правда. Все знают, что Бездна — это тьма. И все знают, что день начинается с восходом солнца. Но ведь нет никакого бога-Солнца? А если и есть, то он не наш бог! Но ведь Солнце и вправду есть, и оно светит всем.

У меня аж голова затрещала от мыслей.

А потом я вспомнил слова Тулле, что солнечные жрецы не умеют говорить со своим богом, а потому мелют всё подряд. Никто же не проверит! За их речами пустота.

— Так восславим и бога-Солнце! Возблагодарим его за спасение Бриттланда!

И вот тут мое терпение лопнуло. А ведь я так хотел дождаться конца пира…

— За что его благодарить? — громко спросил я, вставая.

Хоть за этот год мой голос заматерел, иногда он все же срывался на цыплячий писк. И после громоподобного жреца я звучал, как щенок сосучий. Но даже щенки могут укусить.

В пиршественном зале стихли последние шепотки и ругань. Меня узнали. Помнили мой выкрик возле тела Ульвида.

— Может, его следует поблагодарить за другой подвиг?

— Бог-Солнце каждый день совершает тысячи благих деяний, — кивнул Гачай.

— Например, подымает мертвецов на всем Бриттланде!

Альрик, уже поднявшийся с места, упал обратно на лавку и прикрыл рукой лицо. Тулле, сидевший подле хёвдинга, открыто улыбался. Он будто подбадривал меня продолжать.

— Что… — растерялся жрец.

— Что слышал! — рявкнул я и обратился к пирующим нордам. — Братья! Я пробыл в Бриттланде год и не слышал, чтобы мертвецы подымались каждую весну. Кто-нибудь прежде видывал здесь драугров?

— Нет!

— Откуда?

— Никогда не было такого!

— И на Северных островах тоже никогда не видели такой напасти. Один мертвец восстать может, мало ли: отомстить обидчику! Наказать убийцу! Покарать вора! Но чтобы целое войско? Так просто? Если бы конунг Харальд слушал не только пришлых богов, но и наших, он бы знал, что на землях Бриттланда был проведен темный ритуал! Как раз чтобы поднять мертвецов и уничтожить всех людей!

Храбрые воины загомонили, зашептались. Одно дело сражаться сталью против стали, и совсем другое — против колдуна, что может подымать мертвых.

— Жрец Мамира, что жил возле Сторборга, сказал, что кто-то лил человечью кровь в реки Бриттланда и говорил запретные слова. Сказал, что зимой этот колдун закрыл кровавый круг где-то на севере, и все неупокоенные внутри этого круга восстали.

— И ты говоришь, что это сделал мой бог? — удивленно спросил жрец. — Бог-Солнце не льет крови и не любит темную ворожбу.

— Это же тот мальчишка! — узнал-таки меня Харальд. — Тот самый! Я же тебя изгнал! Выкинуть его отсюда! Заковать в цепи!

— Постой, конунг, — не согласился с ним Гачай. — Порочащие слова уже сказаны и услышаны. Нельзя оставлять их безнаказанными. Пусть договорит до конца.

И хотя запоздалый страх продрал мне спину, я видел вокруг одобрительные взгляды нордов. Каждый хотел знать, кто виновен в тысячах смертей, в разрушении домов, в нападении на Сторборг.

— Конечно, твой бог этого не делал!

Харальд довольно откинулся на спинку высокого стула и отхлебнул из дымчатого кубка заморское питье.

— Это сделал ты!

И конунг поперхнулся, закашлялся, разбрызгивая вино и слюни.

— Я? — еще сильнее удивился Гачай.

— Да, ты. Кто еще мог это сделать? Ты пришлый. Чужеземец. У тебя здесь нет ни родителей, ни жены, ни детей. Ты пробыл тут несколько лет, но кто слушал твои речи о круглом боге? Только рабы! А тут, едва прошел Вардрунн, конунг вдруг начал прислушиваться к словам чужих жрецов. Разве не так?

— Так! Так! — закричали норды.

Еще бы они не согласились. Они сами рассказывали нам это.

— А как появились драугры, так и вовсе начал молиться кругу.

— Конунг Харальд услышал наши слова и всем сердцем поверил в бога-Солнце, ибо тот каждый день…

— Где ты был зимой? — перебил я Гачая. — Круг… — я помолчал, давая людям услышать это слово, — круг ритуала замкнулся зимой. Так сказал жрец Мамира. Где ты был зимой? Разве в Сторборге?

Я улыбался, глядя в растерянное лицо солнечного жреца. Он не мог соврать, ведь не только я, но и все ульверы видели его у диких бриттов. И не мог сказать правду: вряд ли конунгу придется по душе, что Гачай ходит к диким и привозит им оружие.

— Нет… Я был не в Сторборге. Я…

— Ты ходил на север, верно?

— Я был во многих местах…

О Фомрир, сколько раз я мысленно проговаривал эти слова! Последние вечера я только и думал, что скажу на пиру! Хоть язык мой гибче, чем у Ньяла Кулака, но в спорах и дружеских перебранках я зачастую проигрывал своим братьям. Что уж говорить про жреца? Потому я спешил, перебивал его и обращался к хирдманам, а не к самому Гачаю.

— Вы