— Хорошо, — поднялся, наконец, с пола мужчина. — Спасибо, Жнец.

— Это я втянул его в это. Не ожидал, что все так обернется.

Наиль вернулся к себе. Если появится информация — гильдия пошлет ему зов через татуировку. Он предупредил родных, что возможно вскоре должен будет снова вернуться в Восточную Армию. Эту новость восприняли без восторга, но Наиль объяснил, что такое будет часто случаться. Его образ жизни далек от спокойствия. Вместо скучного ожидания в особняке, он предложил отцу с сестрой навестить конезавод и винодельню, а также проверить дела у винного магазина.

Следующие сутки Наиль провел в своем любимом борделе. Мадам Дия была счастлива возвращению своего постоянного клиента и представила ему нескольких новеньких фей. Парень выбрал двоих и посвятил себя сбрасыванию накопившегося стресса. Да, сестрички-лесные ведьмы ему сильно помогли, но он торопился, а в голове роилась целая туча мыслей и планов. Сейчас же можно было позволить себе отпустить ненадолго все проблемы и тревоги.

Тивий лежал на куче соломы, заменявшей в этом темном и сыром месте кровать. Рядом пищали крысы, от отхожего ведра беспощадно воняло, но за проведенные здесь месяцы он уже привык. Каждый день его забирали на допросы, где особенно ничего и не спрашивали — просто избивали. Ему сломали руки и ребра, руки опухли, а лицо заплыло так, что он почти ничего не видел. Все болело. Когда этим утром его забирали на допрос, то, оказавшись на свету, он заметил, что обе руки были распухшими и как-то странно потемнели. На его запястьях и пальцах все еще были воровские кандалы. Из-за того, что руки распухли, железо сильно врезалось в кожу. И самое страшное — он не чувствовал этого! Его воровская карьера закончена. От этого хотелось плакать, но слез не было. Только чистое отчаяние.

Смотровое окошко массивной двери отъехало в сторону, впуская в камеру немного света магических ламп.

— Парень, — шепотом позвал его уже знакомый охранник, который несколько раз уже приходил с сообщениями от Дойла. — Подойди.

Тивий грустно вздохнул. Он никак не мог написать ответ своему учителю из-за воровских кандалов. А так хотелось! Хотелось сообщить ему, чтобы забыл о нем. Ему конец. Вор не хотел, чтобы заменивший ему отца учитель страдал. Полуэльф с трудом дотащил свое тело до двери.

Охранник еще раз оглянулся, после чего развернул короткую записку.

— Читай, только быстро.

Там была всего одна строчка. Тивий нахмурился. Это был почерк Дойла, сомнений не было, но почему он написал ему это?

«Требуй заключения военного контракта как можно скорее! Верь мне!»

— Спасибо, — тихо поблагодарил он охранника, после чего вяло пополз обратно.

— Слушай, — тихо проговорил охранник позади. — Ты бы и правда… В армии все же получше, чем на каторге. Да и на каторге тебя никто не вылечит. Подохнешь в муках. Тебе еще повезло, что определили в одиночку. Знаешь, по сколько рыл в обычных камерах? По сорок.

— Да уж, просто счастливчик, — буркнул под нос себе вор, слыша за спиной звук задвигаемой смотровой дверцы.

Он упал на прелую солому и задумался. Дойл лучше других знал, что означает для вора армейский контракт. Старик прекрасно понимает, что его ученик скорее уйдет в перерождение, чем запачкает руки кровью. Тогда что он задумал? Может, во время перевозки его смогут как-то освободить? Сложно, но возможно. Только вот одна проблема — духовный контракт уже будет заключен. Но он верил Дойлу. Целиком и полностью! Если была хоть какая-то надежда…

Дождавшись, когда ему принесут очередную порцию мерзкой баланды, называемой в этом месте едой, он громко крикнул стражнику, что требует военного контракта. Того перекосило. Это был особый королевский закон. За его игнорирование стражам тюрьмы назначалась смертная казнь без всяких разбирательств. А вор, словно специально, прокричал это так громко, как только мог. Слышали все заключенные уровня и патрули.

— Жди. Я вызову государственного служащего из военной канцелярии, — бросил стражник, захлопнув за собой окошко для подачи еды.

Старый барон Новар, отец покойного главы дознавателей Бетиса, узнал о заключении военного контракта захваченным мастером-вором почти мгновенно. Он немедленно приказал рабам отнести его к главе дознавателей.

Глава дознавателей встретил его с большим уважением, как и обычно. Он был весь словно на иголках.

— Вы же понимаете, я не мог нарушить королевский закон о воинской службе…

— К демонам твои оправдания! — прокаркал старик. — Он помогал убийце моего сына! Проклятый ублюдок! Я не могу просто так его отпустить!

— Поверьте, то, на что этот вор решился, для него гораздо хуже смерти…

— Мне плевать на это! — отрезал Новар. — Он должен получить по заслугам! Я хочу, чтобы его лишили рук!

— Это невозможно, — покачал головой глава дознавателей. — Если мы намеренно лишим будущего солдата возможности держать меч…

— О, меч он будет держать! — злобно ощерился пеньками зубов старик. — Но только держать! Помнится, в наше время был вид казни для ворья — пустые ладони. Он сможет держать меч, но его пальцы смогут сгибаться только все вместе. Есть у тебя палач, который умеет это делать?

— Палач — нет. Есть один знакомый лекарь…

— Хорошо! Тогда свяжись с ним! Я щедро заплачу! И пусть сделает это с блокатором! Блокатор тоже дам.

— Как скажете, я позабочусь об этом сегодня же.

— Жду возможности увидеть глаза конвоиров, которые приедут забирать этот овощ! — рассмеялся скрипучим смехом старик.

Тивий сделал это. Он сам не знал, почему решился на это, но все же заключил духовный контракт с армией. Военный секретарь, который приходил к нему, недовольно осмотрел его опухшие руки и велел страже дать что-то, чтобы полуэльф не превратился в калеку. Ему дали простейшее лечебное зелье. Оно немного снизило боль и отек рук, потемнение кожи почти сошло, но переломы остались.

Ему предстояло дождаться, когда за ним прибудет конвой. Это занимает около недели, как сказал секретарь. Нужно время, чтобы его назначили в военное подразделение, да и конвой ждет, когда наберется определенное количество рекрутов, прежде чем собрать их и отправить к месту прохождения службы.

Вечером того же дня ему дали еще одно лечебное зелье. Это еще немного облегчило его состояние, и голова стала лучше работать. Вот тут он раскаялся в