— Это, — Страйк сделал еще одну пометку, — чрезвычайно полезная информация.

— Собираетесь ее найти? — спросил полковник.

— Если получится, — ответил Страйк.

— Хорошо, — сказал полковник Грейвс. — Она переполошилась, когда О’Коннор подошел к ней. На следующий день уехала, и больше он не смог ее найти, но именно она знает, что произошло на самом деле. Она ключ.

— Что ж, — Страйк просмотрел свои записи, — думаю, это все, что я хотел спросить. Я очень благодарен за уделенное мне время. Ваш рассказ был чрезвычайно полезен.

— Я провожу вас, — сказала Филиппа, неожиданно вставая на ноги.

— До свидания, — полковник протянул руку Страйку. — Держите нас в курсе, если что-то обнаружите, хоть что-то.

— Обязательно, — заверил его Страйк. — Большое спасибо за чай и торт, миссис Грейвс.

— Я очень надеюсь, что вы что-нибудь найдете, — искренне произнесла мать Алли.

Престарелый лабрадор проснулся от звука шагов и поплелся за Страйком и Филиппой, когда они выходили из комнаты. Та хранила молчание, пока они не спустились по ступенькам на покрытую гравием площадку перед домом. Пес проковылял мимо них, пока не добрался до участка безупречной лужайки, на котором присел и выдал весьма значительную по размеру какашку.

— Я хочу вам кое-что сказать, — начала Филиппа.

Страйк повернулся и посмотрел на нее. Одетая в такие же туфли на плоской подошве, которые любила покойная принцесса Диана, Филиппа была на целых двадцать сантиметров ниже него, и ей пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо своими холодными голубыми глазами.

— Ничего хорошего, — сказала Филиппа Грейвс, — не получится из того, что вы начнете ворошить обстоятельства смерти Дайю. Ничего.

За свою карьеру детектива Страйк встречал и других людей, которые выражали схожие чувства, но ему так и не удалось проникнуться к ним симпатией. Правда для Страйка была священна. Только справедливость он ценил так же высоко.

— Почему вы так думаете? — спросил он настолько вежливо, насколько мог.

— Очевидно же, это сделали Уэйсы, — ответила Филиппа. — Мы знаем это. Всегда знали.

Он посмотрел на нее сверху вниз озадаченно, будто встретил совершенно новый биологический вид.

— И вы не хотите видеть их в суде?

— Нет, — вызывающе произнесла Филиппа. — Мне просто все равно. Все, чего то я хочу, это забыть обо всей этой чертовой истории. Все мое детство — всю мою жизнь до того, как он покончил с собой — только Алли, Алли, Алли. Алли непослушный, Алли больной, где Алли, что же нам делать с Алли, у Алли родился ребенок, что нам делать с ребенком Алли, давайте вложим в него еще кучу денег, теперь это Алли и Дайю, ты пригласишь их на свою свадьбу, не так ли, дорогая, бедный Алли, сумасшедший Алли, мертвый Алли.

Страйк не удивился бы, узнав, что Филиппа Грейвс впервые произнесла вслух эти слова. Ее лицо покраснело, и она слегка дрожала, но не так, как ее мать, а потому, что каждый ее мускул свело от гнева.

— И как только он умер, стало Дайю, Дайю, Дайю. Они почти не заметили рождения моего первого ребенка, все еще был только Алли, один Алли — а Дайю была ужасным ребенком. Мы с Ником не должны были ничего говорить, о нет, я должна была отступить в сторону, снова, ради ребенка этой мерзкой женщины, и притворяться, что люблю ее, и хочу, чтобы она пришла сюда, в наш семейный дом, и унаследовала его. Вы думаете, будет так замечательно, если вы докажете, что они это сделали? Что ж, я расскажу вам, что это даст. Алли, Алли, Алли для семьи, снова и снова, бесчисленные газетные заголовки, моих детей начнут расспрашивать в школе об их убитой кузине и дяде-самоубийце — Украденный пророк и Утонувший пророк, я знаю, как они их называют — возможно, будут выходить целые книги, если вы докажете, что они ее утопили, а не только статьи в газетах — и мои дети будут обречены, что и над ними навечно повиснет тень Алли. И вы думаете, доказательство того, что они ее убили, остановит эту проклятую церковь? Как бы не так. Что бы вы там себе ни думали, ВГЦ никуда не денется. Так что, раз идиоты хотят вступить туда, чтобы Уэйсы их высекли, что ж, это их выбор, верно? На кого вы на самом деле работаете?

Входная дверь Гарвестон-холла снова открылась. Ник медленно спустился на гравий, слегка хмурясь. Теперь Страйк увидел, что он был подтянутым мужчиной: почти такого же роста, как и сам детектив.

— Все в порядке, Пипс?

Филиппа повернулась к мужу.

— Я просто рассказываю ему, — яростно произнесла она, — что мы чувствуем.

— Вы согласны со своей женой, мистер… извините, я не знаю вашей фамилии, — сказал Страйк.

— Делоне, — холодно ответил Николас, положив руку на плечо жены. — Да. Возможные последствия для нашей семьи могут быть тяжелыми. И в конце концов, — сказал он, — Дайю уже не вернуть к жизни, не так ли?

— Напротив, — заметил Страйк. — По моим сведениям, церковь ее регулярно воскрешает. Что ж, спасибо, что уделили время.

Он услышал звук захлопнувшейся дубовой входной двери, когда заводил двигатель. Страйк развернул машину и поехал, а оставленный на лужайке лабрадор смотрел ему вслед, все еще неопределенно виляя хвостом.

39

Слабая черта на четвертом месте. И на парче будут лохмотья. До конца дней соблюди запреты.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

Первые пять дней пребывания Робин в качестве полноценного члена Всемирной гуманитарной церкви принесли с собой новые заботы.

Во-первых, утром после того похода в лес она попыталась скрыть грязь на своем спортивном костюме. По счастливой случайности, ее в компании еще нескольких человек отправили собирать яйца до восхода солнца, и она смогла притвориться, что поскользнулась и упала в курятник, что оправдывало появление пятен. Пара проницательных прихожан церкви спросили ее за завтраком об ожогах крапивы на шее и щеке, и она ответила, что, как ей кажется, это аллергия на что-то. На что ей не слишком сочувственно ответили, что болезни материального тела отражают внутреннее состояние духа.

В тот день вскоре после завтрака Джонатан Уэйс покинул ферму, забрав с собой нескольких человек, включая Дэнни Броклза. Все руководители церкви, кроме Мазу и Тайо, также уехали. Оставшиеся члены церкви собрались на автостоянке, чтобы попрощаться с Папой Джеем. Уэйс уехал