ее сам дал, — возмутилась девушка, хватая недопитую бутыль и отодвигаясь с ней подальше, чтобы никто не дотянулся и не отобрал. — У тебя своя есть. А что? — внезапно покосилась она на друга, в хмельных малиновых глазах плясали ехидные огоньки, — Тебе понравилась картина?

— Что-то вроде того, — вздохнул Зафиру. Махнул рукой и бросил бесперспективные попытки отвоевать бутыль у запьяневшего создания. — У тебя на редкость красиво получается.

— О, это я могу. Так, а за чем дело стало? Скажи Глашве, что чувствуешь к ней. Она наверняка оценит и поймет. Думаешь, ей нужен этот хмырь?

— Кто? Ты знаешь его?

— Понятия не имею, о ком речь. Не видела и не слышала. Аюна говорила, что это какая-то шишка из Тай Хей Ланури. Он бывал тут проездами, каждый раз заходил в баню, чтобы полюбоваться и пообщаться с Глашвой. Ну, вот и налюбовался, пока ты свои бумаги тут окучивал.

— Язык твой — враг твой.

— Это не мой язык, а твой внутренний голос.

— Какой у меня на редкость противный голос, — прокомментировал ее слова Зафиру. Повернул голову к девушке наверху дивана. — Почему ты думаешь, что она согласится бросить его? Она за него замуж выходит, если ты не забыла.

— Только из-за того, что ты в очередной раз ее отверг.

— Да не отвергал я ее, — возмутился Зафиру. Невольно смутился и, как показалось Халльвеге, даже покраснел. — Она пришла ко мне не так давно. Мы провели время вместе. Я был занят своими мыслями, поэтому, наверное, был не очень нежен с ней. Утром, когда проснулся, ее уже не было в доме. А к обеду сообщили, что она уволилась.

— Вот, кого надо ремнем бить, — прокомментировала услышанное Халльвега. — О чем, скажи на милость, можно вообще думать, когда у тебя в руках такая женщина?

— Между прочим, о тебе и думал, — огрызнулся Зафиру.

— Обо мне? — искренне изумилась Халльвега. Едва успела удержать от падения бутылку, та решила выскользнуть из ослабевших пальцев.

— Пытался придумать, как бы помирить тебя с родителями, — нехотя пробурчал Зафиру, не глядя на девушку. — Они бы смогли за тобой присмотреть, помочь в случае чего. Ты же как кошка, ходишь сама по себе. Суешься во все тяжкие, все прелести взрослой жизни на себе пытаешься ощутить, пусть и против воли. Вместе с тем понимал, что твоя семья примет обратно только лекаря. А им ты не будешь никогда. Вот и думал, как бы тебя обезопасить так, чтобы ты не чувствовала себя под колпаком. Еще эти дела в городе мои, что на охоту не ходил ни разу с тех пор, как вернулся с Сал Нари Завала. Если не считать похода с Элльтагом, которым тебя откупил от трепки. И та не в радость.

— Ты слишком много думаешь и еще больше волнуешься, — сообщили ему сверху непринужденным тоном.

— Кто-то из нас двоих должен беспокоиться о твоей шкуре.

— У тебя сыновья есть. Волнуйся о них. Или тебе мало?

— Да уж, с ними проблем тоже хватает.

— Да у тебя проблемы всюду, куда ни плюнь, — фыркнула Халльвега. С ней нельзя было не согласиться. — Ты не пробовал быть чуть проще, Зафиру? Нет, в самом деле, тебе не триста лет, и даже не двести. Кстати, а сколько тебе?

— Семьдесят три.

— Вот, еще даже сотни нет. А ты уже собрался занудствовать, как старый дед. Как все плохо, — нарочно шамкая губами, пробрюзжала Халльвега, старательно изображая старушку. — Радикулит замучил. Поползу-ка в баньку, попарю косточки на старости лет. Там, глядишь, морщинки-то и разгладятся, подцеплю себе молодого да красивого.

Безудержный хохот со стороны Зафиру заставил Халльвегу замолчать. С улыбкой смотрела на то, как заходится ее друг в истерике. Было даже любопытно: себя представил на ее месте или она так хорошо изобразила?

Зафиру смог ответить не сразу. Смахивая слезы с глаз, сквозь смех пробормотал, что все вместе. У нее действительно хорошо получается. Особенно в обнимку с этой бутылкой.

— Ну, так что? — когда Зафиру отсмеялся, подала она голос со спинки дивана.

— Что? — Зафиру замер, не донеся бокал до губ. Ему постучали по макушке вновь.

— Как что? Пойдем и украдем невесту, пока не поздно?

— Чего? — на этот раз повернул голову, запрокинув к малиновым глазам.

К нему склонились еще ниже, буквально столкнувшись нос к носу.

— Говорю, идем красть Глашву, — заговорщеским шепотом дыхнули на него. Судя по всему, это чучело умудрилось опьянеть даже с небольшой бутылки.

— Как ты себе это представляешь? Ты в своем уме?

— О!..

— Не надо! — открестился Зафиру от того, как себе эта несносная девчонка все представляет. Хватило ему описания его встречи с Глашвой посреди площади, когда все девушки в округе выпрыгивают из… Да, тьфу! Сам с ней заговариваться начал!

— Пошли, — протянула Халльвега вновь. — Чего мы теряем?

— Вообще-то кража авантюристов запрещена.

— Ну и что? У тебя командующий в друзьях. Отмажет как-нибудь.

— Угу, за пожизненную охоту с ним.

— Чем плохо?

— Ничем. Идем.

— Вот, давно бы так! — обрадовалась Халльвега, скатываясь со спинки дивана на сиденье. Бутылка одиноко осталась стоять наверху, не свалившись каким-то чудом.

На улице Халльвега остановилась. Оказывается, уже глубокая ночь. Странно, казалось, только-только солнышко садиться собиралась. Засиделись они что-то с Зафиру. С другой стороны, сна ни в одном глазу.

Халльвега поежилась. После теплого дома на улице в ее потрепанной одежде, которую она забыла заштопать, так что теперь в дыру на боку заглядывал беззастенчивый ветер, оказалось довольно зябко. Порывы ледяные, почти сбивающие с ног. На небе не видно звезд, темно-синие тучи низко стелются над городом, словно зацепились где-то за шпиль и не могут убежать дальше по своим делам.

На плечи набросили куртку. Она обернулась к другу, который закрывал за ними калитку. Пользоваться основными воротами не стали. Те жалобно позвякивали на ветру.

— Спасибо, — поблагодарила она, окидывая друга в светло-синей рубашке. — Не замерзнешь сам? Или тебя любовь греет?

— Второе, — согласился Зафиру с девчонкой, озираясь по сторонам. Прохожих никого. Оно и правильно, скоро разразится настоящая гроза, гром грохочет пока еще в стороне, но тучи и ветер уже как бы намекают. — Ты знаешь, где Глашва живет?

— А ты не знаешь? — удивилась Халльвега, удерживая края куртки руками и кутаясь в ту. По голым ногам били мелкие камушки, поднимаемые разбушевавшейся стихией с гладких плит мостовой.

— Раньше знал. Сейчас могу напутать.

— Пошли, отведу, — не стала спорить Халльвега.

Две фигуры бродили по городу около часа. В темноте пустынные улицы выглядели как-то совсем иначе, чем днем, так что Халльвега успела заблудиться. Наверняка Зафиру заметил это, однако от комментариев воздержался. Она