Но Айвор ничего не понимал и, озадаченно закусив губу, все смотрел на нее. Впрочем, он по-прежнему старался во всем разобраться – такой уж он был, Айвор.

– Значит… ну, хорошо… Так ты что, хочешь, чтобы я с ним поговорил?

Вот! Именно это ей и требовалось…

– Да, пожалуйста, поговори с ним.

Потом Клара задумчиво стояла на кухне у окна и смотрела, как Терри высаживает вдоль садовых дорожек маргаритки. Пег, сидя под кухонным столом, играла сама с собой в карты; Рита внимательно рассматривала в зеркале собственное отражение; Алекс изучал строение человеческого скелета; близнецы боролись друг с другом.

Питер и Айвор закрылись в гостиной.

Клара ожидала, что их беседа продлится всего минут десять – Питер и в лучшие времена особой откровенностью не отличался, – однако прошло уже больше часа, но Айвор из гостиной так и не вышел. Вопросы буквально роились у Клары в голове, но она решила их не задавать. В конце концов важен только один вопрос, и хорошо хотя бы его выяснить. Когда на кухню заглянул Айвор, она так и бросилась к нему:

– Ну что, он пойдет?

Айвор пожал плечами:

– Он пока думает.

– Ну что ж, это, по-моему, все-таки лучше, чем ничего.

– Я рассказывал ему, как вот это заработал, – и Айвор, слегка покраснев, похлопал ладонью по обрубку второй руки.

– О! – Клара вспыхнула. Ее щеки всегда заливала краска, когда Айвор упоминал о своей покалеченной руке. Для нее это был просто какой-то камень преткновения. И эти двадцать человек, которых он спас в Дюнкерке. И эти его медали. А ведь сам он так ни разу ничего ей об этом и не рассказал!

– Я ему пообещал, что тоже с вами поеду – для моральной поддержки. Это нормально? Ты не возражаешь?

Клара уже хотела сказать, что в этом нет необходимости, что там просто нужно несколько бумажек подписать, но ей было приятно, что он сам это предложил. И потом, вообще хорошо, если и он тоже там будет.

– Спасибо тебе.

– Ничего, Питер справится. Он непременно со всем справится и все переживет. – Румянец на щеках Айвора стал еще ярче. – Что бы там с ним ни происходило. Он вскоре придет в себя и будет жить дальше. У него очень развито чувство самосознания. И в итоге оно ему поможет.

У Клары будто комок в горле застрял. Ох, Айвор. Как хорошо он все понимает!

– А в ближайшее время что с ним будет? – почти прошептала она.

– А в ближайшее время ему нелегко придется. Но он и это преодолеет. Вокруг него много людей, которые его действительно любят: все здешние дети, ты, я, – и он знает, что мы на его стороне.

Мы. Такое крошечное слово, но как же много оно значит!

Кларе страшно хотелось расцеловать Айвора. Однако она тут же подобные желания пресекла и обвинила себя в легкомысленности. Нет, просто ее сильно смутили и расстроили все эти события. И потом, Айвор вовсе не ее мужчина. У нее зимой свадьба с мистером Уайтом, солиситором. И 1950-й год станет самым лучшим годом в ее жизни. В этом году она наконец-то оставит позади и эту войну, и все свои горести и неудачи, которых в последние годы обрушилось на нее предостаточно. Она станет миссис Уайт, и это, безусловно, обеспечит ей определенные привилегии – достаточно вспомнить, с каким подобострастием мистер Соммерсби разговаривал с ней по телефону! Даже думать нечего о каком-то поцелуе в знак благодарности, способным все это испортить – ну уж нет, как раз это-то было бы в высшей степени странным. А что сказала бы Анита Кардью, даже трудно себе представить! И потом, ведь так легко спутать благодарность с влечением, это такие похожие чувства. И они зачастую возникают одновременно, но это все же совершенно разные «звери».

* * *

Уже поздним вечером Питер притащился на кухню. Первым делом он схватил крекер, но на Клару старался не смотреть. Когда она спросила, как у него дела, он сказал, глядя в пол.

– Я же просил никому не говорить!

Кларе очень хотелось объяснить, что никаких подробностей она Айвору не сообщила. Что Питера она не предала… что она никогда и ни за что этого бы не сделала. Но Питеру, должно быть, нелегко было выговорить даже ту единственную фразу, и Клара сказала лишь:

– Я почти ничего ему и не рассказала. И не расскажу. Но ты ведь съездишь со мной в Совет, Питер? И подпишешь все необходимые бумаги? Обещай мне. Это ведь действительно совсем не…

– Совсем не страшно, – закончил он за нее. – Да, именно так все и говорят. Ну, хорошо, я поеду.

Глава тридцать восьмая

Выехать Питер, Айвор и Клара собирались в половине одиннадцатого. Мисс Бриджес предложила отвезти их на своей машине. С мисс Бриджес за рулем Клара пока что ни разу не ездила – да и ни с одной другой женщиной за рулем тоже – и с любопытством ожидала, как это будет.

Без чего-то десять раздался шум мотора, затем по саду прошуршали шаги, и в заднюю дверь кто-то постучал. Клара сразу распахнула дверь настежь, ожидая увидеть на пороге мисс Бриджес, хотя, пожалуй, было еще рановато, и еще подумала: странно, мисс Бриджес ведь всегда подъезжает к дому со стороны фасада? Но это оказалась не мисс Бриджес, а какой-то странно скрюченный молодой человек в низко надвинутой шапке, под которой почти скрывалось его смуглое лицо. Клара вроде бы узнала его, но никак не могла вспомнить, откуда она может его знать.

– Чем я могу вам помочь?

– Мисс… – Он говорил с таким трудом, словно горло у него было забито камнями. – Там Морин…

– Морин? – Теперь она вспомнила, кто это такой. Когда она в последний раз его видела, он мчался вниз по лестнице, на ходу посылая Морин воздушные поцелуи. Помнится, она тогда вышвырнула его из комнаты девочек. – Где Морин?

Он указал в ту сторону сада, где деревья росли наиболее густо.

– Там. Можно мне ее сюда привести?

– О Господи! Морин?

В каком ужасном состоянии она оказалась, бедная девочка! Она буквально корчилась от боли, согнувшись пополам и сжимая руками живот. Волосы у нее были жутко растрепаны. В глазах плескался страх. Она с огромным трудом, спотыкаясь, добралась до Клары и рухнула ей на грудь, вымолвив сквозь слезы:

– Ох, мисс Ньютон!

И тут Клара заметила, что вся юбка у нее в кровавых пятнах. Кровотечение!

– Морин, милая, тебе же скорей в больницу