— Моя прелестная княжна, не считаете ли вы возможным обращаться ко мне по имени?

— Хорошо, Георгий, — согласилась и немного отстранилась.

— Как же сладко слышать из ваших уст своё имя! — шутливо воскликнул он. — Милая Анха, я вижу, что вы устали. Мои крепкая грудь, — князь выпятил тощую грудь, — и твёрдые руки в вашем распоряжении, облокотитесь на меня и отдыхайте. Нам предстоит долгий путь.

Как ни торопилась Анха, но за один день они не смогли преодолеть половину Империи. Во время пути отдыхали мало, но на ночевку всё же пришлось опуститься на землю и снять комнаты на постоялом дворе.

— Георгий, разве мы летим не в имение Лунных к моим родным?

— Нет, душа моя, я сожалею, но вам надо поговорить с ведущими ваше дело дознавателями. Да и его высочество Виктор ждет вас.

— А бабушка с дедом?

— И они ждут вас в столице, — осторожно прихватывая пальчики княжны, он завладел всей ладошкой и тут же подтянул её к себе, чтобы поцеловать, но Анха мягко освободилась и отступила.

— Простите, не хотел вас обидеть, — тут же извинился князь. — Моё мировосприятие немного изменилось, и я постоянно чувствую потребность смотреть на вас, касаться…

— И вы меня простите, но я сейчас, как шальная. Хочу увидеть родных, быть может, выплакаться… Я убеждаю себя, что мои беды закончились, но мне всё ещё больно.

Песочный горько улыбнулся и до столицы оставался тихим и молчаливым. Лишь только приземлившись возле особняка Федоровских, он помог Анхе сойти с вимана и, прежде чем отпустить её руку, прижался к ней губами.

Но девушка уже увидела выбежавшую Татию и не обратила на это внимание.

— Бабушка! — хрипло воскликнула она и бросилась в объятия. Слёзы полились сами собой у обеих, и рыдающих женщин обнял дед. Они стояли втроём, обнявшись, переживая прошлое и настоящее.

— В дом! Что же мы на пороге... — первым прервал слезоразлив Алексис.

В гостиной все как-то сами собой смолкли. Никому не хотелось рассказывать о перенесённых бедах и заново переживать своё отчаяние.

Для Татии та страшная ночь прошла как в тумане. Она помнила только, что твердо собиралась выпить эссенцию наперстянки и лечь рядом с Алексисом, если бы он не выжил.

Сам же Алексис не мог простить себе, что не защитил родных. А Анха не знала, как признаться, что она поступилась честью и гордостью, чтобы выжить. Теперь ей казалось, что достойнее было бы умереть, но не позорить своё имя и род. И если бы она знала, что помощь уже близко, то лучше бы села в замковую тюрьму и там дожидалась бы спасителя.

— Вы как будто не рады встрече, — хмыкнул Песочный, усаживаясь на диванчик и подавая знак слуге, чтобы тот подал напитки.

— Не говорите глупостей, — рассердился дед.

На что князь Песочный картинно выгнул бровь и покачал головой.

— Думаю, — начала бабушка, — нам с её светлостью надо поговорить наедине.

— Ба-а-а, — чуточку возмущённо протянула Анха, а Татия в испуге глянула на Песочного, но тот не стал делать вид, что не слышал, как глава рода обратилась к члену своего клана, и расхохотался.

Татия увела внучку в её покои и там вновь обняла. Они обе опять не сдержали слёзы. А потом настало время признаваться Анхе, как она смогла выжить и снять печати.

Татия закаменела, услышав, каким образом её девочка получила защиту.

— Я боялась, что случится худшее, а мне надо было выжить и отомстить, — срывающимся голосом завершила свою исповедь Анха. Горло не выдержало нагрузки и голос стал хриплым. Надо было ещё выпить теплого отвара или молока, но девушка ждала хоть каких-то слов от Татии.

— Если в обществе узнают, что вы продали себя за кров и защиту, то дорога в Императорский дворец для вас будет закрыта, — наконец произнесла графиня.

Анха опустила глаза. Она надеялась, что бабушка обнимет её и обругает всех до последнего в гарнизоне за то, что они позволили пережить её внучке столько унижений.

— Поэтому, если пойдут слухи, то мы скажем, что между нашими родами была договоренность о помолвке. Алексис поговорит с главой клана Щита и добьётся их согласия. В конце концов, если бы не их интересы и тайна следствия, то мы смогли бы вытащить вас раньше.

Анха непонимающе смотрела на бабушку, а та продолжала:

— Мы ваше падение преподнесем обществу, как большую любовь со страданиями. Сынок Великого князя женится на вас, и все ещё будут завидовать.

— Но я не хочу его видеть, — воскликнула Анха. — Я не могу его видеть! Меня выворачивает наизнанку от одних только воспоминаний.

— Он был жесток? — нахмурилась Татия.

— Нет, — вынуждена была признаться Анха. — И я могла уйти от него в любую минуту, — с горечью добавила она и отвернулась.

Всё правильно, какие могут быть претензии к правильно воспитанному высокородному магу. Он вёл себя соответственно своему положению и, наверное, вполне обоснованно считал, что облагодетельствовал её. И момент неловкости возник только тогда, когда он узнал, что она равная ему по положению. Не дочь Великих князей, но глава рода, а он всего лишь какой-то там по счёту сын…

А то, что пришлось совершать насилие над собой, терпеть полагающееся заявленному статусу отношение, то всё это лирика. У любого главы клана случаются моменты, когда им приходится наступать себе на горло и делать то, что полезно для клана. Так учил дед и она это запомнила, но бабушка…

— Не переживайте, мы всё уладим, — мягко произнесла бабушка и хотела погладить Анху по голове, но увидев её взгляд, безвольно опустила руку. — Вы думаете, что я жестокосердная? — неожиданно спросила она.

Анха неопределенно мотнула головой, и графиня горько усмехнулась:

— Некоторые наши поступки имеют очень серьёзные последствия, и я всего лишь хочу избежать этих последствий. Общество не примет во внимание обстоятельства и будет жалить вас вашим падением до конца жизни, а потом ещё достанется вашим детям. То, что случилось, уже случилось и мы ничего не можем изменить, но мы должны избежать последствий.

— Вы правы, — кивнула Анха, — но я не желаю иметь ничего общего с господином