все корабли и все товары, от какого берега они бы ни отплыли, вынуждены останавливаться на Кипре. Что же касается Фамагусты, это один из богатейших существующих городов. Его обитатели живут в изобилии. Один из них, выдавая дочь замуж, дал ей только для прически драгоценности, стоящие больше, чем все украшения французской королевы, вместе взятые. Некий купец из Фамагусты однажды продал египетскому султану для царского скипетра золотое яблоко, украшенное карбункулом, изумрудом, сапфиром и жемчужиной. Это украшение стоило 60 тысяч флоринов. Через некоторое время купец захотел его выкупить и предложил — но тщетно — 100 тысяч флоринов. В любой лавочке Фамагусты больше алоевого дерева, чем можно увезти на пяти телегах. Я ничего не говорю о пряностях: их в этом городе столь огромное количество, что они продаются в таком же изобилии, как хлеб. Относительно драгоценных камней, золотой парчи и иных предметов роскоши мои соотечественники отказались бы поверить моим утверждениям. Еще в Фамагусте имеется великое множество куртизанок; они сделали себе там значительные состояния, и многие из них имеют более чем по 100 тысяч флоринов». Но не забудем, что мы находимся на «родине Афродиты», и «латинские» куртизанки XIV в., возможно, лишь продолжали традиции своих греческих и финикийских предшественниц, жриц из Амафонта, Идалии и Пафоса.

Итальянские колонии

Здесь все обстояло так же, как ранее во франкской Сирии XIII в.: процветание страны во многом обуславливалось интересом, проявляемым к ней итальянскими республиками, их судовладельцами, их крупными торговыми домами, их банками. Основными очагами ослепительного кипрского богатства, вдохновителями всей этой роскоши были генуэзские, венецианские, пизанские или флорентийские фактории, теснившиеся в столице и в портах. Кварталы, уступленные в Фамагусте и в других крупных городах генуэзским и венецианским колониям, включали, как некогда в Сирии, целые поселения, в которых имелись церкви, склады, административные здания; кварталы эти пользовались весьма широкими вольностями, практически доходившими до экстерриториальности. Колониями, как мы уже знаем, руководили генеральные консулы, называвшиеся у венецианцев бальи (bailo), а у генуэзцев подеста (podesta). В XIV в. генуэзский подеста и венецианский бальи станут самыми могущественными людьми на острове после короля, как в Турции XIX в. после России и Англии при Порте. Также большое экономическое значение, в частности в Фамагусте, оказывал флорентийский банк Барди. Наконец, не следует забывать барселонскую и монпельерскую колонии (последней покровительствовали Юг IV и Пьер I), которые тоже занимали почетное положение.

Левантийские негоцианты

К деловым людям латинских народов следует прибавить и сирийских негоциантов. Махера (в разделе за 1364 г.) недвусмысленно утверждает, что «сирийцы имели верховенство в богатом городе Фамагусте» и презирали греческое население, с которым обращались, как с рабами. Среди сирийских негоциантов упомянем двух братьев Лаха, или Лаханопулос, несториан по вероисповеданию, обосновавшихся в Фамагусте в царствования Юга IV и Пьера I. Занимаясь комиссионной торговлей, в первую очередь ювелирными изделиями, они сколотили себе огромное состояние. Они принимали у себя Пьера I и встретили его и его окружение с поистине королевским великолепием. Вероятно, именно братья Лаханопулос построили около 1360 г. в Фамагусте несторианскую церковь, стиль которой напоминает южнофранцузский.

Многочисленные данные позволяют предположить, что случай братьев Лаханопулос отнюдь не исключение и что многие сирийские или армянские коммерсанты нажили на Кипре аналогичные состояния.

Обогащение буржуазии

Вне зависимости от этнического происхождения, а оно, как видим, было весьма разнообразным, класс буржуазии процветал, приобретя могущество, которое обычно доставляется богатством, и вполне осознавал свою силу. Дворянство, даже двор считались с буржуазией, часто были у нее в долгу. В «Хронике Амади»[231] или у Бустрона мы находим очень яркие изображения этого богатого торгового общества в связи с празднествами, данными им в 1310 г. в Никосии в честь возвращения из изгнания короля Анри II. Картина очень живописная. Буржуа продефилировали организованными «компаниями», каждая одетая в свои национальные цвета: генуэзцы в желтом и фиолетовом, венецианцы в желтом и красном, пизанцы полностью в красном, сирийцы в красном и зеленом и, наконец, собственно, киприоты, то есть французы или пулены, в белом и красном.

Действительно, хотя мы говорили главным образом об итальянской и левантийской, но будем забывать и о французской буржуазии острова. Разбогатев на торговле с богатыми иностранными колониями, она сумела, если не юридически, то фактически, завоевать влиятельное место в политике. По свидетельству Леонтия Махеры, король Жак I «установил такой закон, что если с буржуа грубо обошелся рыцарь или барон, то он мог вызвать последнего в суд именем короля». Жак I дошел до того, что «набирал из детей буржуазии гвардию для себя и своего сына». Буржуа могли занимать государственные должности в королевстве, и при Жаке II Бастарде один из них даже стал виконтом Фамагусты. В 1473–1474 гг. мы видим никосийских буржуа сорганизовывающимися для оказания отпора каталонской партии и защиты прав королевы Катерины Корнаро. Именно так во франкской Сирии жители Антиохии сорганизовались в коммуну в первый раз в 1193 г., чтобы защищаться от посягательств Армении, а во второй раз в 1231 г. для защиты от угрозы, исходящей от Фридриха II. В обоих случаях призыв к буржуазии, вмешательство буржуазии были последним средством против потери национальной независимости. Но на Кипре в 1473 г. результат этого династического лоялизма, этого рыцарственного чувства по отношению к молодой вдове был совсем иным: полагая, что действуют на благо королевы Катерины, жители Никосии играли на руку Венеции, которая пятнадцать лет спустя воспользуется этим, чтобы аннексировать королевство.

Общественно-политическое положение греческого населения

Второй секрет королевства Лузиньянов в дни его наибольшего процветания заключался в самом его происхождении. Оно было основано благодаря грубому наложению франкского элемента на местную византийскую основу. Дворяне или буржуа, латиняне всегда представляли лишь правящую верхушку кипрского общества. Масса населения оставалась греческой. Во время завоевания правящие классы греческого общества, по выражению Мас Латри, «были опущены на одну ступеньку, низведены до состояния первых горожан, недавно вышедших в Европе из крепостного состояния». Впоследствии этот класс свободных и богатых местных жителей увеличился за счет прибавления элефтериев, или сельских вольноотпущенников, выкупленных из крепостного состояния.

Это разделение никогда не исчезло. Создается впечатление, что и в дни мамелюкского вторжения в 1426 г., и при османском нашествии в 1570 г. греческая масса не ощущала никакой солидарности со своими латинскими господами. Кроме того, вскоре за мамелюкским вторжением последовало восстание греческого сельского населения 1426–1427 гг., целью которого было восстановление на Кипре византийского княжества, то есть возврат к ситуации до 1191 г.

Однако в этой этнической и культурной вражде имелись и значительные смягчения. Проживание бок о бок в течение трех веков не могло не вызвать определенного сближения. Некоторые греки вступали в армию, дослуживались до высших чинов и этим путем приобретали дворянство: таков был любопытный