тоне начал говорить Эйдэнс, всем своим видом и говором показывая свое недовольство насчёт Леонеля. — И ты упустил это! А ведь мы могли успеть её остановить! — В этот момент сердце генералом встрепенулось и забилось в ещё большем ритме, нежели до этого. На лбу его проскочила капля пота. — Она сбежала! Да мало того: она ещё и доложила, вероятно, об этом лорду Дезовону, который определённо этим бы воспользовался. Видишь ли, Вэйрад, твои принципы, которые ты так рьяно отстаиваешь, чуть было не обернулись полным провалом не только для страны, но и для тебя самого! А знаешь почему? — хоть вопрос явно был риторическим, но Леонардо всё-таки выдержал паузу, как бы ожидая каких-то слов от генерала. Но тот молчал, скованный печалью, досадой, страхом, стыдом перед самим собой. Он лишь жалко смотрел в глаза Эйдэнса, такие жестокие и такие могучие. — А потому что… разведка доложила о найденном в восточных лесах пареньке в красной мантии, кое-где испачканной кровью. И представляешь ли ты моё удивление, когда я узнал, что на допросе парень выдал, мол, повёлся на внушительную сумму, предложенную ему Лорен, и обещания защиты… Этот юноша должен был выловить вместе с товарищами твоего сына, Вэйрад, — произнёс он и указал пальцем на Адияля, дрожащего от ужаса и обиды. — И, хоть дальше допрос не пошёл (по некоторым уже неважным обстоятельствам), то я смело могу заключить, что цель Керст Лорен была в том, чтобы шантажировать тебя! Видишь, как сильно и многих ты чуть было не подвёл? — с укором довершил Эйдэнс.

Вэйрад молчал. Все молчали. Леонардо уже собирался покинуть их, как генерал всё-таки промолвил едва слышимо:

— А почему же вы, раз сами дело расследовали, меня послали на эту миссию? — с каждым словом голос Вэйрада становился всё различимее, а тон — грознее.

— Да по той самой причине, что ты был первоначально доверенным! — взорвался Эйдэнс, которому явно не понравилась интонация Леонеля. — А как оказалось, что я всё-таки и сам могу параллельно следствие начать, то и ты стал тогда отвлекающим маневром. В случае чего, акцент пал бы на тебя, а я остался бы в тени и довершил дело. Но не зарывайся. Чистая случайность и благодатное стечение обстоятельств — вот те моменты, что сберегли твоего сына.

На том и был завершён этот разговор. Эйдэнс уже собрался уходить.

— Я возвращаюсь сию минуту обратно в Невервилль. За время моего отсутствия люди уже успели бунты начать поднимать против короля — не верят, видите ль, уже в силу его. До встречи, Вэйрад. Свидимся, дай Бог, — произнёс он и ушёл прочь, не дожидаясь ответа присутствующих.

Всё это время, слушая подробности происходящего с его отцом во время их пребывания в Лерилине, Адияль сжимал в руке обёрток той несчастной листовки с приглашением на турнир на титул воина Лерилина. Сердце его колотилось. И он про себя всё твердил с обидой: — Будь, что будет, но я всё же пойду! Надоело…

Зендей же с жалостью смотрел на отца, представляя, насколько больно сейчас может быть ему. Он был в шаге от того, чтобы вновь потерять кого-то из родных по своей вине. В душе парня вновь мелькнули мысли о матери…

На следующий день Вэйрад получил известие о прибытии с часу на час первой части батальона вместе с его генералом Фирдесом Отсенбердом. Эта новость одновременно и обрадовала Леонеля, и удивила его.

Никак вновь судьба! — подумал про себя Вэйрад.

Этой новости обрадовались и Адияль с Зендеем. Все даже практически забыли события предшествующего дня.

Встреча их прошла тепло и нежно. Все они обсудили всё, что приключилось друг с другом за время их разлуки, хотя, стоит отметить: что Леонель, что Фирдес скрыли неприятные моменты. Отсенберд умолчал про суд, а Вэйрад решил повременить с раскрытием итога его тайной миссии. Во всяком случае обе стороны хорошо побеседовали, вдоволь наобнимались и немного выпили. Но вскоре Леонель всё-таки решил взять на себя роль того, кто прервет их тёплое воссоединение возложением новых забота, касающихся на сей раз военной службы. Однако решено было отложить это на следующее утро.

В чем счастье?

«О, не надо и сомневаться! Каждый задумывался о том, что такое счастье. И я, как учёный в сфере социологии, вполне могу с уверенностью сказать, в чем оно заключается для абсолютного большинства. В этом понимании счастье кроется в настоящей любви. И неважно по отношению к кому: к друзьям, родным, близким. Когда есть те, кому ты дорог такой, какой ты есть, когда тебя любят искренне и бескорыстно — это истинное счастье. Но к сожалению, в наши дни люди перестали ценить это. Они начинают забывать о тех, кто был им предан, кто их любил. Всё больше в нашей жизни становится лжи и обмана. Люди предают друг друга, обещают то, чего не смогут сдержать, причиняют боль своими словами и поступками. А когда человеку причиняют боль, он спешит причинить её другим. И круг замыкается. В обществе начинает процветать ненависть. А она губит не только окружающих, но и того, в ком живёт. Ведь тогда человек не будет видеть хорошее в окружающем его мире. Однако любой, кто сможет выбраться из этого круга, кто сможет подавить ненависть в себе, счастлив. Ведь он способен боль, причинённую ему, превратить в любовь. Он может подарить её окружающим, сделать их жизнь капельку лучше. Тогда эти люди сделают его счастливее. И чем больше людей поймут эту истину, тем больше весь мир будет становиться добрее.

Люди мечтают, чтобы на нашей планете воцарилась гармония и понимание. Чтобы люди перестали ненавидеть тех, кто не похож на них. Чтобы люди перестали причинять боль окружающим. Чтобы люди прекратили войны. Чтобы люди избавились от своей ненависти… Но увы, как бы мы того ни хотели, это невозможно! Каждый из нас, по той или иной причине, не всегда может простить. А в таком случае будут и те, боль в сердцах которых не угаснет никогда…» — отрывок из философской статьи неизвестного автора. Датировано 1267 годом.

Тень VI. Лучи во тьме

Акт Третий.

I.

Зельман пробудился ото сна, который всю ночь мучил его. На плечи правителя северной державы пало немалое число новых вызовов. Война с Игъваром грозит экономическим и социальным крахом страны. Внутриполитическая ситуация в стране накалена до предела возможного. Вот-вот бунтующие массы, собравшиеся под стенами столичного дворца, снесут с чугунных петель врата и с гневными возгласами разорвут на клочки короля. Тем не менее Зельман и