— Придержи язык, брат, — зарычал он.

Я вздернула подбородок.

— Это так важно — кто я? Лучше бы задумался над тем, что несправедливость боя очевидна даже чужакам.

Приветственные возгласы и правда стихли — северяне заворчали, головы склонились друг к другу. В светлых взглядах, на загорелых лицах моряков теперь читалось сомнение — разница в экипировке двух бойцов была слишком очевидной. Если Хьятви победит, то в этом будет немалая заслуга чар, наложенных на доспехи. Вряд ли северяне, уважавшие грубую силу, могли найти в этом много чести.

Глаза старшего сына конунга заметались. Он думал только о своей победе над братом, забыв о мнении собственного народа, и тут же попытался это оправдать.

— У Ингвара изначальное преимущество — у него оба глаза. Стоит ли мне напоминать, что именно он лишил меня одного из них? Мои доспехи — это компенсация несправедливости, учиненной родным братом!

Кое-где раздались одобрительные выкрики. Я в надежде уставилась на магов в круге, которые тихо переговаривались друг с другом, глядя на двух бойцов.

Через несколько мгновений тот колдун, в чьей бороде было больше седины, кивнул своему товарищу и выпрямился. Полились слова на гортанном наречии, обращенные к Хьятви. Я мысленно обругала себя за то, что вчера, желая как следует выспаться, развеяла все наложенные на себя заклятия, в том числе переводческое заклинание. Теперь я не понимала ни слова из того, что говорил старейшина.

Впрочем, через несколько секунд это стало ясно и без чар. Лицо старшего сына конунга в гневе исказилось, челюсти схлопнулись так, что звук было слышно даже мне. Хьятви с огромным усилием заставил себя поклониться магу и начал снимать доспехи. Ему на помощь сразу кинулись несколько слуг.

Но маг еще не закончил говорить. Он повернулся к Ингвару, и тот в знак покорности низко опустил голову. Второй старейшина поднялся, достал кинжал, отрезал от собственной рубашки длинную ленту и завязал ее на Ингваре так, чтобы закрыть один глаз — тот же, что у Хьятви.

По палубе под ритмичные удары ногами прокатился одобрительный гул. Теперь никто не посмеет упрекнуть дуэлянтов в том, что бой был неравным.

Ингвар надел шлем и широко мне улыбнулся. А у меня при взгляде на его лицо, перемотанное тряпкой, по коже прошелся мороз. Чего-то я добилась, да не того, чего хотела. Ведь Хьятви, хоть и был калекой, уже натренировался сражаться, видя лишь половину мира. А для Ингвара это будет в новинку. Сколько фатальных ошибок он сделает, прежде чем поймет, как нужно действовать?

Я с тихим ужасом наблюдала за тем, как Хьятви, который прямо под взглядами старейшин переоделся в обычные, чистые от волшебства доспехи, получает одобрение и медленно входит в круг. Он фальшиво улыбался и широко расставил руки, будто был страшно рад видеть брата и хотел его обнять, но у Ингвара хватило ума лишь криво улыбнуться в ответ и ударить мечом по железному краю щита — пригласить родича к бою.

К этому моменту я уже прочитала заклинание-переводчик и потому понимала, что говорят артеннатцы.

Самый седой старейшина встал между братьями и поднял обе руки, призывая северян к молчанию. На корабле мгновенно наступила тишина.

— Хьятви Одноглазый, сын конунга Хакена из клана Сторрвар, и его брат Ингвар, вы стоите пред ликами двух старейшин тинга и нашей богини, великой Матери драккаров, научившей нас, как оседлывать морские волны и подчинять их своей воле. У вас есть последний шанс решить все миром и отказаться от грядущей битвы. Воспользуйтесь им — после назад дороги не будет.

Маг отступил на шаг в сторону — братья оказались друг перед другом, лицом к лицу. Только не было похоже, что они готовы разговаривать. Оба взяли мечи наизготовку, закрыли щитами тело и медленно закружили по площадке, стараясь сохранить дистанцию.

— И-ингва-ар! — растягивая гласные, позвал Хьятви, продолжая отвратительно ухмыляться. — Даже не обнимешься с любимым братом? Мы столько не виделись — больше года!

— Любимый брат еще в чертогах отца поверил бы мне, что я не претендую на его трон и что трагедия, причиной которой я стал, была случайной, — парировал Ингвар, — а не начал бы присылать ко мне убийц одного за другим. Ты начал еще в Артеннате и продолжил здесь — целыми отрядами по пятнадцать человек. Так, по-твоему, поступают любимые братья?

— То есть ты затеял этот бой совсем не ради трона, — не скрывая сарказма, ответил Хьятви. — Оно и заметно.

Вокруг стали раздаваться многозначительные смешки. Вот так, безо всей предыстории, поведение Ингвара действительно выглядело жаждой власти.

Он неожиданно остановился и опустил щит. Взгляд скользнул по мне.

— Не ради трона, брат. Ради семьи. Ты натравил наемников на женщину, которую я люблю и от которой жду детей. Если мне придется взять власть в свои руки, чтобы защитить дорогих людей, чтобы прекратить бессмысленное убийство соплеменников, которых ты раз за разом посылаешь ко мне умирать, то я сделаю это с радостью! — зарычал Ингвар.

Хьятви напал без предупреждения, воспользовавшись тем, что брат отвел щит, но Ингвар был к этому готов. На миг у меня даже возникло подозрение, что он поступил так намеренно — показать, насколько Хьятви дик и неуправляем, ведь старт схватки еще не объявили. Так или иначе, впечатление это произвело однозначное. Старейшина, процедив бранное словечко, был вынужден отпрыгнуть, чтобы его не располосовало клинком.

— Бой объявляю начавшимся! — прокричал старик под звон железа. — Мать драккаров отныне вам судья!

Седые маги разошлись по площадке и встали друг напротив друга, вытянув руки, развернув ладони и шепча незнакомые мне заклинания. Круг, и без того вибрирующий от магии, заполнился новой силой. Это почувствовала не одна я — артеннатцы рядом со мной почтительно отступили от границы еще на шаг, зашептав молитвы Матери драккаров. Я не была уверена, что странное ощущение, поднявшее все волоски на коже, вызвано незримым присутствием богини. Однако схватка явно привлекла внимание некоего могущественного сверхъестественного существа, кем бы оно ни было.

Мужчины продолжали кружить по площадке, изредка сходясь и тут же отскакивая друг от друга. Хьятви обычно нападал первым, прощупывая защиту брата, тот уходил от ударов. Первые минуты бой не походил на серьезный, впечатление складывалось такое, будто противники разыгрывают привычную сцену, которую воспроизводили уже тысячу раз. Должно быть, им, прекрасно знающим друг друга, наверняка многократно тренировавшимся вместе, было непросто начать настоящую схватку — каждый боялся, что сразу откроет свои слабые места.

Но толпа ждала не просто