Шрифт:
Закладка:
Ясно, что Лаки не писала подруге, чем именно она промышляет. Да и про свои связи с Гильдией наверняка кокетливо умолчала — хвастаться тут точно нечем. Но Мия всё же ощутила досаду — как видно, теперь ей придётся чаще притворяться и даже дома цеплять фальшивую личину.
— Милая, летом здесь намного лучше, — тихо сказала Лаккия, — поверь, тебе понравится.
— Надеюсь, — едва слышно ответила чародейка и опустила взгляд, в котором, кажется, промелькнула печаль.
Мия отрезала себе кусок пирога и положила на блюдце, после чего взяла в руки фарфоровую чашку с чаем и немного отпила. Горячий чай, терпкий и ароматный, слегка согрел её, но Мия всё равно чувствовала, как подрагивают руки. Маленькой ложечкой она отломила кусочек пирога и несколько мгновений на него смотрела, но потом отодвинула от себя блюдце, и принялась рассматривать роспись на чашке. И откуда у них в доме фарфор? Тут её внезапно обожгло догадкой и она, глянув на чародейку, спросила:
— Мэйт… Ох, то есть, Саффи, простите. А где вы намерены поселиться?
Возможно, вопрос её прозвучал дерзко и даже неуместно, но Мия в тонкостях этикета не особо разбиралась. В любом случае, даже если её это задело, Саффи того никак не выказала — лишь кротко улыбнулась и ответила:
— Я уже арендовала небольшой особняк на Каштановой аллее, невдалеке от Западных ворот.
— Могла бы и в Верхнем городе обосноваться, — наигранно проворчала Лаккия.
— Могла бы, но… Не хочу никого дразнить. Королевские указы не оставляют простора для сомнений, где именно место у тех, кто не по происхождению получает чародейский титул, — Саффи произнесла это с какой-то горькой гордостью в голосе, но потом смягчилась и добавила, — быть может, кто из других чародеев, планирующих теперь перебраться в Портамер, и поселится в Верхнем городе.
— А кто ещё собирается к нам переехать? — спросила Лаккия и положила в рот кусочек пирога.
— Мэтр Агастис приедет до конца зимы, и ещё мэйтресс… но ты её не знаешь. И…
— А Гиллеар? — вдруг перебила её Лаккия.
От одного имени клятого чародея предплечье прошило болью, словно в ране вновь провернулось лезвие кинжала. Мия до скрипа сжала зубы, надеясь только, что никто этого не заметит. Боль утихла почти сразу же, оставив за собой неприятный тягучий след. Поганая рана никак не желала заживать, и Мия не понимала, что с ней делать. Возможно, стоило показать её Лаки или даже этой Саффи, но она просто не могла. Как бы она объяснила, откуда это? Они бы сразу догадались о её магической природе.
По краям рана затянулась очень быстро, не оставив даже следа. А вот в середине так и остался пугающего вида шрам, нисколько не похожий ни на один из шрамов, полученных Мией когда-либо ранее. Его цвет неуловимо менялся от тёмно-багрового до бледно-пурпурного, иногда он начинал пульсировать, и Мие казалось, что там, под кожей, что-то есть. От мысли о том, что дальше может произойти с раной, да и со всей рукой, Мию раз за разом словно окатывало ледяной водой. Но она ничего не могла сделать.
Странно, но на Саффи имя чародея тоже подействовало не так, как могло бы подействовать имя старого университетского приятеля. Нет, как что-то другое. Как что-то… опасное? Она сжала пальцы, так, что ткань юбки под ними сморщилась, и опустила взгляд. Лаккия того будто и не заметила и как ни в чём ни бывало продолжила:
— Он ведь здесь, невдалеке поселился. Я всё думала ему написать, да руки не доходили. Было бы прекрасно встретиться после стольких лет, не правда ли? Милая, а ты давно с ним виделась?
— Мы не общаемся, — сухо ответила Саффи и замолчала.
В комнате воцарилась гнетущая тишина. Имя чародея словно зависло над ними обоюдоострым кинжалом, с лезвия которого капал яд. Липкий холод сковал тело и потянулся к горлу костлявыми руками. Мия украдкой рассматривала лицо Саффи и недоумевала, почему она так переменилась при одном упоминании этого мерзавца. Предположения, почему именно, были одно поганее другого. Мию замутило.
— Это… Это из-за Мэл? — борясь с не желавшими размыкаться губами спросила она.
Чародейка вздрогнула всем телом, как от удара. В прекрасных глазах блеснули слезинки. Лаккия посмотрела на Мию тяжёлым взглядом, как бы намекая, что та слишком много болтает, и стала шептать что-то успокаивающее на ушко Саффи. Но та вдруг отмахнулась, лихорадочно заозиралась и даже чуть отсела от подруги. И принялась сбивчиво говорить:
— Я… Я так по ней скучаю. Прошло столько лет, а я до сих пор не могу поверить, что её больше нет. Она была такая… светлая, воздушная. Невинная, и…
— Да вы обе такие были, словно две сильфиды, — с лёгкой улыбкой сказала Лаккия и потянулась обнять чародейку, но та повела плечом, сбрасывая её руку и продолжила:
— Нет, ну что… С ней бы никто никогда не сравнился. С самого детства… Я-то родилась на два года раньше, и меня с детства готовили к тому, чтобы я её личной горничной стала. Отец мой был… Хотя почему был, и есть до сих пор — управителем в их поместье, матушка горничной у госпожи. Так вот меня сызмальства учили оберегать юную госпожу и во всем ей услуживать. Я её совсем маленькой помню, и знаете… Никогда с тех пор я не видела столь очаровательного ребёнка. Самая младшая дочка, её всем поместьем на руках носили, и все в ней души не чаяли — и родители, и братья с сестрами, и вся прислуга, да даже фермеры ей подарки везли, когда приезжали ренту платить. Наше маленькое солнышко, вот как её все называли…
Саффи замолчала, достала из кармашка платочек, обшитый кружевом, и прижала его к уголку глаза. Лаки взяла её за руку и что-то сказала на ухо, но чародейка лишь отрицательно качнула головой.
— А потом… у нас дар в один день проявился. Говорят, так не бывает. Нас, одарённых, очень мало, и вероятность того, что у двоих дар проявится в один день, ничтожна мала. Ещё и у двоих, живущих в одном особняке. Мы это чудом считали… Если бы только мы тогда знали, чем всё обернётся, — Саффи вновь замолчала, из груди её вырвался булькающий всхлип, и Мия уже подумала, что сейчас чародейка разревётся как совсем маленькая девочка, но та быстро взяла себя в руки. — В тот день гроза была жуткая, так грохотало, будто небо вот-вот и на землю обрушится. Молнии
