Зато, когда в 1822 году вспыхнули беспорядки в итальянских владениях Габсбургов, Император Александр немедленно предложил венскому кабинету отправить в Калабрию русскую армию под начальством Ермолова. К счастью, Австрии самой удалось справиться с «карбонариями», и тушить чужой пожар русской кровью не пришлось (Ермолов не скрывал своей радости от того, что этот нелепый поход не состоялся).

Вступившему на всероссийский престол Императору Николаю Павловичу удалось освободить русскую политику от унизительной опеки Меттерниха и помочь Греции. Турция была разгромлена, но добить ее помешала все та же «метафизика» – турецкий султан оставался законным монархом для балканских славян… В 1829 году «греческий прожект» мог бы осуществиться, и Балканы могли бы на полстолетия раньше избавиться от турецкого ига без дополнительного пролития русской крови в 1877 году. Но внук не унаследовал политического глазомера гениальной бабки, а Нессельроде было еще дальше до Потемкина.

Когда же в 1830 году Бельгия стала вести войну за независимость с Голландией, русской и польской армиям во имя принципов Священного союза был объявлен поход в Нидерланды. Богу было угодно предотвратить пролитие русской крови за чуждые интересы Оранского Дома и избавить русскую армию от унизительной роли палача геройской маленькой страны. Но это достигнуто ценой польского восстания, потоков славянской крови…

События 1830 года – победа на Западе либеральных принципов, приход во Франции июльской монархии Луи Филиппа, а до того в Англии министерства вигов побудили к выходу из Священного союза обе эти державы. Тем прочнее сомкнулись узы его между тремя державами-основательницами на съезде их монархов в 1833 году в Мюнхенгреце. В частности, России к Пруссии отношения, основанные на близком династическом родстве, были таковы, что в 1835 году состоялись большие совместные маневры русской и прусской армий, закончившиеся историческим калишским смотром, равно примечательным как по выявившейся там лишний раз сердечной дружбе монархов, так и по взаимной холодности и неприязни друг к другу их офицеров и солдат.

В 1833 году Россия вмешалась в турецкие дела. Против султана восстал египетский хедив Магомет Али, и война с могущественным Египтом угрожала Оттоманской империи развалом. Узнав о прибытии в Босфор Черноморского флота с десантом (бригада 7-й пехотной дивизии), Магомет Али поспешил изъявить покорность. Турция была спасена русскими штыками, вернее одним блеском русских штыков. С ней был заключен выгодный Ункиар-Скелесийский{32} договор, вовлекавший Турцию в орбиту русской политики и превращавший султана в нашего привратника на Босфоре. По Ункиар-Скелесийскому договору Порта обязалась закрыть проливы для кораблей воюющих с Россией государств. К сожалению, всех возможностей здесь нам не удалось использовать. Англия сумела доказать, что первое место на Востоке принадлежит уже ей, и с помощью Европы заставила в 1840 году на Лондонской конференции покладистую русскую дипломатию отказаться от этого ее единственного, зато крупного успеха. Ункиар-Скелесийский договор был аннулирован.

Наконец, в 1849 году был предпринят Венгерский поход, и русской кровью спасены Габсбурги.

С удивительной прозорливостью Россия спасала всех своих будущих смертельных врагов. Русская кровь проливалась за всевозможные интересы, кроме русских. Постоянные же вмешательства России во внутреннюю жизнь европейских народов сделали русское имя всюду одиозным. Россию боялись, но ее ненавидели. Европейские правительства, используя в своих интересах усердного и бескорыстного «русского жандарма», отводили затем от себя на него все недовольство, всю ярость своих народов. Вот первопричина русофобства европейского общественного мнения весь XIX и XX века… Необходимо при этом упомянуть, что и Александр I, и Николай I находились в полном неведении относительно истинного положения дел и настроений в Европе, принимая за чистую монету официальную лесть европейских кабинетов и заздравные тосты прусских и иных принцев. Русофилами, и то относительно, могли считаться в различных европейских государствах лишь небольшие группы «реакционеров-пиэтистов», лишенных какого-либо удельного веса в политическом отношении. В одной из своих парламентских речей в 1850 году Виктор Гюго охарактеризовал их, как людей, «все время припадающих ухом к земле – не слышно ли спасительного стука колес русских пушек».

Русские дипломатические агенты на местах, само собою разумеется, были осведомлены о настоящем положении дел, но, как это ни покажется невероятным, бессменный от Венского конгресса до Восточной войны министр иностранных дел граф Нессельроде счел нужным предупредить об этом Государя лишь в 1853 году, когда все сроки были давно уже пропущены. Печальный результат привычки, создавшейся с конца царствования Александра I, – во всех решительно ведомствах и отраслях русской государственной жизни сообщать царям одно лишь приятное.

* * *

Во внутренней русской политике результаты Священного союза сказались еще печальнее. Космополитизм Императора Александра I выразился в запрещении «русского национализма». Циркуляры губернаторам тех времен предписывали неустанно следить за лицами, уличенными в этом ужасном преступлении, и отдавать таковых под гласный надзор полиции.

Этот официальный космополитизм, подчеркнутое на верхах пренебрежение ко всему русскому, открытое предпочтение, оказываемое иностранцам, в первую очередь растлевавшим общество иезуитам и заморозившим администрацию немцам, суровая до полного абсурда цензура и обскурантизм болезненно переживались тогдашним русским обществом, находившимся еще под влиянием патриотического подъема 1812 года.

Наиболее болезненно реагировала на эти настроения самая чуткая часть этого общества – офицерство. Смутное предчувствие бедствий, надвигающихся на Россию, искреннее желание их предотвратить, неизжитая еще славная традиция XVIII века – века политически воспитанного петровского и екатерининского офицерства – все это в связи с заграничными походами (значительно расширившими кругозор мыслящей его части) и с модой на запрещенный плод – «карбонарство» – способствовало бурному росту всякого рода тайных обществ и кружков. Группировки эти, «Союз благоденствия», «Общество соединенных славян» и тому подобные, составили в начале 1820-х годов два тайные общества – Северное (главным образом из офицеров гвардии, отчасти флота) и Южное (офицерство 2-й армии вплоть до старших начальников и III корпус 1-й армии). Такие события, как бунт Семеновского полка и «Чугуевская бойня», лишь накаляли все больше атмосферу – и становилось ясным, что рано или поздно гроза должна разразиться и что для этого взрыва достаточно любого незначительного повода.

И повод этот (к тому же первостепенной важности) представился… 14 декабря 1825 года – печальная дата русской истории – явилось днем открытого разрыва российского правительства с русским обществом – первым днем их жестокой столетней войны, где дальнейшими траурными вехами служат 1 марта 1881 года, 17 октября 1905 года{33}, 2 марта 1917 года, а всеобщим эпилогом – 25 октября… Война эта, ведшаяся с обеих сторон с невероятной озлобленностью и с еще более невероятным непониманием, нежеланием понять друг друга, окончилась так, как никто из них не ожидал – гибелью обоих противников, погубивших своей распрей величайшую империю и великую страну…