— писал Ворошилов, — зовут своим отцом и другом. В этом огромный смысл. Сталин действительно как истинный друг, как отец заботится о людях вообще и военных людях в частности и особенно».

Какой злой иронией звучат эти слова применительно к человеку, который многолетними репрессиями искалечил армию...

Вечером 21 декабря в Екатерининском зале Кремля состоялся товарищеский ужин. Собралось человек семьдесят—восемьдесят. Многие пришли с женами. Сталин появился последним, со всеми поздоровался за руку. Начались поздравления.

Вячеслав Михайлович Молотов исполнял обязанности тамады. Он произнес пышный тост:

— Многие из нас долгие годы работали с товарищем Лениным, а теперь работают с товарищем Сталиным. Большего гиганта мысли, более великого вождя, чем Ленин, я не знаю. Но должен сказать, что товарищ Сталин имеет преимущество перед Лениным. Ленин долгие годы был оторван от своего народа, от своей страны и жил в эмиграции, а товарищ Сталин все время живет и жил в народе, в нашей стране. Это, конечно, позволило товарищу Сталину лучше знать народ, быть ближе к нему. Вот почему товарища Сталина можно по праву назвать народным вождем.

Званый ужин затянулся. Из Екатерининского зала перешли в Георгиевский — там был устроен концерт. Потом застолье продолжилось. Разошлись только в восемь утра.

В апреле 1940 года Молотов поздравил немцев с удачным вторжением в Норвегию и Данию. В мае — по случаю вторжения в Бельгию, Голландию и Люксембург. Гитлер по одному громил потенциальных союзников России. Сталин радовался победам вермахта, словно не понимая, что скоро Красная армия останется один на один с фашистской Германией.

Выполняя условия пакта о ненападении, посол Шуленбург за три дня до начала наступления немецких войск на Западе предупредил об этом Молотова.

Нарком ответил:

— Советское правительство проявляет полное понимание того, что Германия должна защититься от англо-французского нападения.

Когда немецкие войска входили в Париж, некоторые сотрудники советского полпредства приветственно махали им руками. Советские дипломаты сразу же вступили в дружественные отношения с немецким оккупационным командованием и восторженно говорили о союзниках-немцах.

После того как Сталин заключил союз с Гитлером, все коммунистические партии получили из Москвы распоряжение прекратить антифашистскую пропаганду. Секретариат исполкома Коминтерна констатировал: «Англия и Франция стали агрессорами: они развязали войну против Германии и стараются расширить военный фронт с тем, чтобы превратить начатую ими войну в антисоветскую войну».

Европейским коммунистическим партиям было велено сотрудничать с немецкими оккупационными властями. Журнал голландской компартии «Политика и культура» опубликовал редакционную статью с призывом к населению «соблюдать корректное отношение к немецким войскам». Французские Коммунисты опозорили себя. Они 20 сентября 1939 года послушно одобрили вступление советских войск на территорию Польши и призвали собственное правительство заключить мир с нацистской Германией. После этого немцы попросили Наркоминдел организовать в Москве встречу личного представителя Риббентропа с кем-то из руководителей французской секции Коминтерна, чтобы попытаться наладить с коммунистами взаимопонимание в борьбе против французского правительства...

Премьер-министр Франции Эдуард Даладье запретил деятельность компартии. Коммунисты на время ушли в подполье. Когда вермахт вошел в Париж, французские коммунисты обратились к немцам с просьбой разрешить выпуск газеты «Юманите». Но немцы отказались иметь с ними дело...

Геббельс записал в дневник: «Сталин твердо остается с нами». Имперский министр с восторгом отмечал каждое выступление Молотова — «это лучшее, что Москва может сделать для Германии».

Сталин и Молотов разорвали дипломатические отношения с правительствами оккупированных европейских стран в изгнании. И признали все марионеточные правительства, которые были созданы немцами в оккупированных странах. Это было фактическое одобрение всех завоеваний Гитлера.

Сотрудничество на суше и на море

Молотов говорил позднее, что они со Сталиным сразу разгадали коварные замыслы Гитлера. Но как-то слабо верится в эту прозорливость. Слишком быстро немецкие войска летом 1941 года дошли до Москвы, слишком много советских людей погибло на поле боя, в плену, в оккупации и слишком тяжкой ценой далась победа в мае 1945-го.

Почему же Сталин и Молотов пошли на сближение с Германией?

Официальная версия: договор с Гитлером помог избежать гитлеровского нападения уже в 1939 году, оттянуть войну насколько возможно и лучше к ней подготовиться.

Версия неубедительная: Гитлер не собирался нападать на Советский Союз в 1939 году и не смог бы это сделать, имея за спиной враждебную Францию. Отказ подписать договор с Германией в августе 1939-го нисколько бы не повредил безопасности Советского Союза.

Сталин помог Гитлеру ликвидировать Польшу, которая была буфером между двумя странами, позволил уничтожить французскую армию, отвлекавшую вермахт на западе.

Получив отсрочку в два года, Сталин не сумел подготовить армию к страшной войне...

Так что дело в другом.

Гитлер дал Сталину и Молотову то, что не могли дать ни Англия, ни Франция. Он предложил им поделить мир. Для начала он отдал им Прибалтику, часть Польши, часть Румынии. И все это Москва получила буквально в один день, без борьбы, без уступок, без переговоров с Западом!

С помощью Гитлера Сталин стал ключевой фигурой мировой политики. Он приобрел вес в мировых делах. Сталин и Молотов осваивали роль вершителей судеб мира и быстро вошли во вкус. Они присоединили Литву, Латвию и Эстонию. Попытались отхватить и кусок Финляндии, но финны отстояли свою страну. И в Кремле думали, что все это лишь начало.

В июне 1941 года член политбюро Андрей Александрович Жданов, выступая на заседании Главного военного совета, говорил:

— Мы стали сильнее, можем ставить более активные задачи. Войны с Польшей и Финляндией не были войнами оборонительными. Мы уже вступили на путь наступательной политики.

Кроме того, были и личные причины для сближения двух вождей. Между Гитлером и Сталиным возник короткий роман.

И по сей день ходят слухи о тайной встрече Гитлера и Сталина на западной границе. Но ее не было. Они так и не увиделись. У них был роман по переписке. И они пристрастно расспрашивали Молотова друг о друге.

Йозеф Геббельс записал в дневнике: «Фюрер увидел Сталина в одном кинофильме, и тот сразу стал ему симпатичен. Тогда, собственно, и началась германо-русская коалиция». Гитлер сам рассказывал военному атташе в Москве Эрнсту Кёстрингу, что, когда ему показывали какой-то фильм о военных парадах на Красной площади, он обратил внимание на советского вождя:

— Я совершенно не знал, что Сталин такая симпатичная и сильная личность.

Риббентропа в Москву сопровождал личный фотограф фюрера Генрих Хоффман. Он много снимал Сталина и по личной просьбе Гитлера крупным планом сфотографировал мочки ушей Сталина. Фюрер верил, что по мочкам можно определить, есть ли в человеке еврейская кровь («если мочки