Шрифт:
Закладка:
— Слава Фингону Отважному! Слава! — провозгласили смертные. — Слава Маэдросу Стойкому!
Магор воспрял духом, и Алмарил понял, что попал точно в цель: Магор, как и Финдекано, — сын зазнавшегося правителя, присваивающего чужую славу.
— Когда двинетесь на север, — сказал таргелионский принц, выпив вместе с людьми чего-то не слишком вкусного, — Барад Эйтель будет ждать вас, чтобы принц Финдекано Астальдо дал вам верные указания. Теперь вы знаете, кто на самом деле ваш вождь. И кто на самом деле способен привести к победе.
Отголосок древнего сражения
Зная, насколько предательски выразителен может оказаться взгляд, Гельмир опустил глаза, словно рассматривая что-то на столе, стараясь не улыбаться и уж тем более, не смеяться, хотя это было крайне трудно, потому что чертёж ученика очень напоминал то, что никоим образом не сможет стать сторожевой башней.
Когда подданные Финдарато Инголдо построили в Дортонионе «дворцы для обучения Фирьяр» — ведь эльфы ничего, кроме дворцов, строить не берутся — Ауриэль и Эльдалотэ придумали внушительную программу для развития ума смертных, заставив всех, кто попался под руку, заниматься интеллектуальным развитием Младших.
Разумеется, Гельмир тоже не смог отказаться, и очень скоро столкнулся с тем, что даже умеющие писать, читать, прокладывать дороги и заниматься не слишком сложным творчеством существа порой не понимают элементарных вещей. Это же интуитивно ясно, такое даже объяснять не надо! Как это надо? И даже теперь непонятно? И теперь? И снова?
Если для Младших вёсельная лодка, маяк, башня, меч, пень и ещё очень многие вещи одинаково похожи на детородный орган, то к чему они вообще способны стремиться?
— Посмотри, — предательски дрожащим голосом заговорил Гельмир ученику, возраст которого уже давно позволял ему и жениться, и родить первых пятерых детей, — на исходном чертеже верхняя часть не скруглена, она плоская, а вот эти две линии — прямые и не параллельны. Если их продлить, они пересекутся.
— Зачем? — спросил мужчина, и эльф замер.
Зачем? Что зачем?
— Я не понял вопрос, — очень миролюбиво произнёс Гельмир, слыша, как другие ученики начинают переговариваться между собой и смеяться.
— Ну… за-а-че-ем? — ученик решил, что неправильно произносит слово, поэтому повторил максимально медленно и чётко.
— Такая форма делается для удобства… — начал объяснять конструкцию мастер, однако вопрос оказался о другом:
— Зачем пересекаются? Зачем продлевать линии?
— Так удобнее, — уже и сам сомневаясь в правильности своих знаний, Гельмир взялся за чертёжные инструменты.
— Почему?
— Знаешь, — эльф поднял внушительный стальной треугольник, — если продлевать однажды пересекавшиеся линии очень долго, они разойдутся очень далеко друг от друга. Видишь, как близко эти две стороны были вначале? — ловкие пальцы сомкнулись на остром уголке и заскользили по размеченным ровными делениями краям. — Это ведь интересно.
— Почему?
— Или нет, — заключил Гельмир и вернулся к чертежу ученика. — Так или иначе, здесь не должно быть скругления.
Начав исправлять выглядевшую неприлично схему оборонительной конструкции, мастер не сразу заметил эффект, произведённый его словами про продление линий — двое мальчишек, самых младших среди обучавшихся, начали чертить расходящиеся полосы, перейдя с бумаги на столы, а потом и на пол, почти добравшись до стены.
— Перестаньте, пожалуйста, — громко произнёс Гельмир, не слишком надеясь, что проблема решится быстро и легко, но вдруг шум на улице привлёк внимание даже тех, кто усердно пытался сделать башню всё-таки не похожей на детородный орган.
Среди нараставшего гула прозвучал мелодичный голос Ауриэль, и воцарилась неожиданная пугающая тишина.
***
Год был тяжёлым. Эльфы объясняли это сложными природными явлениями, связанными с погодой, и каким-то образом повлиявшими на численность дичи в лесу, которая почему-то зависела от количества мышей и ягод на полянах, где мало что выросло, но об этом можно было не задумываться — номы всё равно помогут и подскажут.
Уйдя далеко в лес, не используя обычные охотничьи тропы, Баран с сыновьями, Белен и трое их друзей, тоже с детьми, после долгих безуспешных поисков нашли-таки звериные следы.
Места здесь были странными. Вроде бы лес, как лес, однако птицы не пели, ветер не ощущался, всё было словно мёртвым.
— Здесь, видно, битва в давние времена отгремела, — вспомнил рассказы дортонионских эльфов Белен. — Земля помнит.
— Гиблые места, — Баран нахмурился. — Лучше обойдём.
Охотники рассредоточились среди бурелома и кустарников, обошли пересохшую топь, расставили силки и капканы. Мальчишки отыскали поляну с незнакомыми ягодами и, помня наказы старших, трогать ничего не стали. Можно было бы взять горсть в селение и показать эльфам, но зачем? Потом кто-нибудь принесёт. Лучше поискать что-нибудь проверенное, например, бруснику. Весело закричав, ребята побежали наперегонки на звуки голосов родителей.
Белен остановился и прислушался. Снова слишком тихо, значит, опять нехорошие места, лучше сменить направление. Свистнув брату, получив ответ и прикинув безопасное расстояние, на которое можно отойти в чащу, второй сын Беора двинулся по краю пересохшего болота, перешагнул полугнилой сосновый ствол и вдруг почувствовал резкую боль в стопе. Инстинктивно отпрянув, мужчина увидел на мху алые пятна и понял — это его кровь. Нога заболела сильнее, наступить стало невозможно. Скорчившись и с трудом опустившись на бревно, Белен посмотрел, на что наступил и увидел торчащее из земли примерно на ширину ладони остриё то ли меча, то ли кинжала, грязное и проржавевшее от времени, однако по-прежнему острое.
Позвав на помощь, сын Беора с досадой подумал, что своей невнимательностью создал много проблем семье, хотя должен заботиться и кормить, а теперь придётся долго лечиться. Ничего, будет детям урок, что надо лучше смотреть под ноги.
***
— Почему вы мне раньше не сказали? — со злостью выкрикнула Ауриэль, выслушав рассказ смертных о случившемся с Беленом.
Эльфийка негодовала, но для человеческих мужчин всё равно казалась дивно прекрасной, а её голос — красивейшей песней.
— Вы не понимаете, что упустили время?!
— Да мы всё как надо делали! — начал
