Шрифт:
Закладка:
— Меня в любом королевстве узнают, как бы ни гримировался, — вздохнул Аклариквет, смотря на своих верных помощников, которым предстоял долгий и непростой путь, — поэтому я не смогу присоединиться к важнейшей миссии Эпохи. Берите ноты, тексты, охрану и отправляйтесь. Если увидите моих племяшек, передайте им письма, пожалуйста. Для меня это очень важно.
Певцы закивали, Тьялинельо подошёл к своему наставнику и крепко обнял.
— Спасибо, Вильварин, — сказал он вдруг, и Аклариквет напрягся: артист решил сбежать? Он прощается? Но…
— Тебе не за что благодарить меня, — неуверенно улыбнулся королевский менестрель.
— Всё равно спасибо.
Тьялинельо взял свою стопку бумаг и вместе с другими артистами покинул кабинет наставника.
Странное чувство зазвенело в воздухе вместе с тишиной, беспокойство разлетелось растревоженными мотыльками с полевых цветов.
Что это? Снова предчувствие? Или просто досада на то, что история теперь вершится без непосредственного участия великого Аклариквета?
***
«Ночной полёт над землёй,
Семь тысяч взмахов ввысь
Без права возвращения —
Обретшие крылья не спустятся вниз…
Ты увидел небо…
Небо над обрывом».
Сначала Слеза подумала, что песня, не звучавшая уже очень много лет, ей снится, однако, открыв глаза и подняв голову с подушки, поняла — это явь.
Улыбка, всё ещё хмельная после вчерашнего веселья, кружилась у зеркала, на котором добавилось царапин после недавней дороги, и пела. Заметив, что сестра проснулась, дева-менестрель резко развернулась.
— Он был хорош, — сказала Улыбка, сверкая глазами, — но я была слишком пьяна, чтобы оценить в полной мере. Пожалуй, он меня вдохновил.
Помолчав немного, эльфийка растрепала ещё больше и без того неуложенные волосы и запела, давая понять сестре, что довольно отдыхать, пора браться за инструмент:
— Ветер неистовый,
Солнце лучистое,
И сердце чистое
Замерло в груди.
Ждёт неизбежная,
Ждёт безнадежная
Бездна впереди.
Слеза попыталась подыграть на губной гармонике, но вышло совсем не то, что хотелось и ей самой, и Улыбке.
— Что это было? — начала злиться младшая из сестёр. — Ты разучилась сочинять музыку?
— Я волнуюсь за тебя, — честно сказала старшая, пытаясь найти среди разбросанных в шатре вещей что-нибудь тёплое, — мы путешествуем по чужим землям, поём среди военных лагерей и ярмарок, а потом ты пьёшь до беспамятства с совершенно незнакомыми мужчинами! Вдруг они опасны? У них ведь есть оружие!
Улыбка удивлённо посмотрела на Слезу, коротко усмехнулась, а потом расхохоталась:
— Ты меня пытаешься напугать? Зачем, дорогая? Я чувствую, что не буду жить долго и счастливо, знаю, что моя музыка после моей смерти никому не будет нужна, даже тебе, но зато я тебе обещаю, нет, я клянусь тебе, что заберу с собой эту морготову тварь — эту колдунью, которая Вильварину покоя не даёт! Клянусь!
— Да брось, — отмахнулась старшая сестра и взялась за серебряную арфу-лебедя.
Как только заиграла музыка, Улыбка снова просияла, глаза засветились вдохновением.
— Помнишь, живя в Хитлуме, мы каждую песню посвящали верховному нолдорану? — хихикнула дева-менестрель, снова повернувшись к зеркалу. — Эту я тоже ему посвящу, как и про полёт без права возвращения.
Глас седых вершин раздался вновь в душе,
Ты жаждой высоты объят уже,
И страха нет перед величьем гор.
Лёд хранит секрет непокорённых скал.
И ты среди камней его искал,
Но Эльдар он неведом до сих пор.
Твердь неприступную,
Даль недоступную
Вряд ли отважится
Покорить любой.
Горы куражатся,
Узами свяжутся
Навсегда с тобой.
Власть пройти все тропы, не сорвавшись с гор,
И не бояться больше ничего,
Ценнее знаний нет во всех мирах.
Вновь скользит в ладонях непрозрачный лёд,
Но тайн своих гора не выдаёт,
И прочный камень обращает в прах.
Ветер неистовый,
Солнце лучистое,
И сердце чистое
Замерло в груди.
Ждёт неизбежная,
Ждёт безнадежная
Бездна впереди.
Твердь неприступную,
Даль недоступную
Вряд ли отважится
Покорить любой.
Горы куражатся,
Скоро окажется
Бездна под тобой.
Ветер неистовый,
Солнце лучистое,
И сердце чистое
Замерло в груди.
А неизбежная
И безнадежная
Бездна позади.
Твердь неприступная,
Высь недоступная,
Щель незаметная
Завершили бой.
Цель мимолетная,
Тайна заветная
Навсегда с тобой.
Улыбка замолчала, задумалась. Вдруг с улицы донёсся знакомый обеим эльфийкам голос, и сёстры одновременно приложили палец к губам — об их присутствии здесь помощники дяди не должны узнать ни при каких обстоятельствах!
***
Окутанный давно угасшим валинорским сиянием эльф сидел в телеге торговцев вином и не вызвал бы подозрения ни у кого, даже исполняя странную музыку, если бы среди лагеря не было других барыг. Трое наугрим сразу подошли с расспросами и выяснили, что у заезжих нет химладской грамоты, хотя товар именно оттуда. Значит, это перекупщики, и цены у них должны быть выше, чем у нанятых виноделами продавцов. Однако у этих пришлых стоимость бочки была обычной, и наугрим сразу рассказали командирам о своих подозрениях, а заодно решили убрать ненужных конкурентов со своей территории.
— Их товар либо низкокачественный, либо краденый! — утверждал рыжий бородач. — Негоже королевской армии у таких закупаться!
Тэлуфинвэ, следивший за тем, как проходила подготовка войск, состоявших из стремительно множившихся смертных, насторожился. В очередной раз отказавшись от отцовского наследия, младший Феанарион пытался быть просто одним из командиров, однако неизбежно оказывался главным, если возникала спорная ситуация.
— Странные торговцы? Эльфы? И песни поют? — проведя рукой по коротко остриженным огненным волосам, Нолдо прищурился. — Это интереснее, чем может показаться.
— Пусть твои командиры их выгонят! — всё настойчивее предлагал решение проблемы гном.
— Я сам хочу с ними поговорить.
Тэлуфинвэ встал из-за стола с записями — высокий, худой, но широкоплечий, сияющий, однако про него хотелось сказать, что огонь души нолдорского воина не излучал жар и свет, а поглощал его, словно пламя Утумно, сокрытое в Майяр самого Моргота.
Торговец поклонился, вышел из шатра и довольно подмигнул товарищам — дело сделано, конкуренты с дороги убраны.
***
Звуки музыки донеслись
