Последним вопросом, имевшим общепартийное значение, обсуждалось отношение партии к Четвертой Государственной думе. Конференция заслушала один доклад в пользу участия в Думе, после чего и начались прения, так как обстоятельного доклада за бойкот сделано не было. В течение прений несколько человек оспаривали мнения докладчика, причем были высказаны предложения:

а) бойкотировать Думу;

б) идти мимо Думы;

в) не участвовать в выборах как партии, но не запрещать отдельным членам выставлять свою кандидатуру.

Не выяснив достаточно вопроса, конференция все-таки поставила на голосование следующие вопросы:

1) Считает ли конференция желательным участие партии в выборах в Государственную думу?

Решающих голосов подано за – 4, против – 8, воздержалось от голосования – 2. При голосовании всеми присутствовавшими подано: за – 8, против – 19, воздержалось – 5.

2) Считает ли конференция необходимым вынести от имени партии бойкот Четвертой Государственной думы?

Решающих голосов подано: за – 2, против – 11, воздержалось – 1. При голосовании всеми присутствовавшими подано: за – 4, против – 23, воздержалось – 5.

Ввиду такой неопределенности во мнениях решено было предложить всем группам подвергнуть вопрос о Четвертой думе обсуждению на собраниях и в литературе[83].

Конференция не могла устранить и не устранила идейной розни среди живших за границей социалистов-революционеров. Вскоре за тем еще более рельефно отслоилась группа, члены которой пропагандировали ненужность террора, необходимость работы в Государственной думе для использования ее в целях социально-революционного воспитания масс и создания партийного общественного мнения, а также горячо отстаивали использование всяких легальных возможностей вне Думы. По мнению группы, партия должна была войти в работу всевозможных профессиональных, кооперативных, научно-просветительных и иных легальных организаций и использовать их по мере возможности, имея в виду конечную цель партии. Во главе этой группы стояли Авксентьев, Бунаков[84], Лебедев (Воронов) и Слетов (Нечетный).

В июле 1912 года группа выпустила свою газету «Почин» № 1, в которой члены ее и развили свои взгляды на различные виды партийной работы. В передовой статье редакция от имени группы заявила, что группа вовсе не преследует образования какой-либо особой партийной фракции, а лишь преследует цель «образования и отлития в определенные формы особого мнения внутри партии».

Так обособились правые в партии, прозванные «починовцами».

Отмеченный идейный и организационный разброд среди живших за границей социалистов-революционеров усугублялся тем необычайным недоверием и взаимным подозрением в измене, которые, казалось, окутали тогда всю частную и партийную жизнь социалистов-революционеров, благодаря раскрытию измены Азефа и других членов партии.

Бурцев усиленно продолжал свои розыски, оглашая списки партийных предателей. Подозрения в предательстве падали иногда на совершенно невинных в том членов партии. Был случай самоубийства известной социалистки-революционерки, не перенесшей обвинения в измене.

После столь громкой истории Азефа, в котором ошиблись лучшие его друзья и приятели, оправдываться тем, на кого падало почему-либо подозрение в предательстве, было трудно. Мало кто отваживался вступаться за них. Но многие чувствовали, что не может же быть среди партии той сплошной измены и предательства, которая мерещилась многим, благодаря главным образом разоблачениям Бурцева, – и ненависть глубокая и искренняя была ответом ему со стороны партийной эмиграции за его разыскную деятельность.

В описываемый период развала партии деятельность находившихся за границей социалистов-революционеров проявилась положительно, в партийном смысле, лишь в области литературно-издательской.

Из периодических журналов выходили издания Центрального комитета: «Знамя труда», «За народы», все заполнявшиеся материалом для нижних чинов, и крестьянская газета «Земля и воля». Появились также два номера газетки «Рабочий» (№ 1, ноябрь 1911 г., и № 2 в 1912 г.), выпуская которую инициаторы надеялись сделать ее интересным листком для рабочих.

Заграничный областной комитет издавал уже отмеченные «Известия Заграничного областного комитета», замененные после № 15 «Вестником Заграничной федерации групп содействия партии социалистов-революционеров» (№ 16 и 17). За это же время вышли четыре книжки сборника «Социалист-революционер», давшего интересный, хотя и тенденциозный, материал по истории партии, и несколько книжек популярного, рассчитанного на простого читателя сборника «Народное дело». В июле вышел № 1 «Почина», а с октября 1912 года стала вновь выходить, как уже было отмечено, La Tribune Russe.

Из брошюр появились: два выпуска «Памятки социалиста-революционера», из которых первый заключал в себе программу, устав и имеющие силу партийные резолюции, «Боритесь, наше дело победит» и «Памяти Егора Сазонова», а также издания редакции «Народного дела» – «Борьба», «Чему учат нас правительство и Третья Государственная дума», «Федот Онипко», «Донское казачье войско», и перепечатки некоторых статей из периодических партийных изданий.

Вышли также в 1911 году две брошюры, касавшиеся дела Азефа: «Заключение судебно-следственной комиссии по делу Азефа» и «Суд над азефщиной» А. Липина, возбудившие большие толки и распри среди партийной эмиграции.

Первая брошюра явилась результатом работы судебно-следственной комиссии, назначенной V Советом партии для ликвидации всего дела Азефа, и была издана Центральным комитетом партии. Она не удовлетворила тех, кто был недоволен руководящими кругами партии и их деятельностью, и перу одного из таковых и принадлежит вторая брошюра, изданная Парижской группой социалистов-революционеров.

Автор последней брошюры упрекал комиссию в искусственном подборе свидетелей, обходе нежелательных вопросов и в других неправильностях, которые делались при производстве расследования с целью скрыть косвенных виновников так долго коренившегося предательства в партии. Он не соглашался со многими выводами комиссии и высказывал, между прочим, следующие взгляды на партию и ее порядки:

«В настояний момент революционные партии в России фактически не существуют. От них остались только тени, симулирующие жизнь. Революция искоренена до такой степени, что в действительности приходится критиковать только прошлое. Мало того, революция не только разбита, но и скомпрометирована. Некогда „Народная воля“ пала с честью, последнее революционное движение пало в некотором отношении с бесчестием. Да, оно опозорено непростительными ошибками, непростительными иллюзиями, непростительным фанфаронством и самомнением, непростительными приемами и действиями тех, которые поучали и руководили, игнорируя исторический опыт и уроки прошлого. Все кумиры теперь повержены, все ценности ждут своей переоценки. Если суждено революции возвратиться в Россию, то для избежания нового цикла неудач и разочарований необходимо, чтобы она приняла новые принципы в основу теории и практики борьбы. Необходимо выяснение и решительное осуждение всего того, что привело к столь ужасной катастрофе…

…Наконец, в отношении официальной партии социалистов-революционеров дело Азефа грозило и грозит для нее моральной смертью. Еще до разоблачения провокации она стала, подобно другим партиям, тенью; теперь же она – тень от тени. Но дело Азефа было не только тяжким и непоправимым ударом для центра, партийной организации и отдельных деятелей. Оно породило массу чудовищных легенд и уродливых заключений, которые не только насаждают и укрепляют ложь в представлениях о фактической стороне „дела“, не только переносят