Спокойным голосом он пытается преодолеть разногласия между собой и любимой женщиной.

Всю свою жизнь в кибуце он живет не в ладу с коллективом. И при этом чувствует себя хорошо. Реальность, которая давит на него и предает его, подходит ему. Время от времени он сталкивается с подозрениями членов кибуца, испытывающих страх перед новшествами.

“Примитивность человека от отсутствия потребностей, – объясняет он свою позицию, – прогресс невозможен без возникновения желаний. Без них происходит стагнация общества”.

“Ты говоришь, что мы примитивны из-за малых потребностей, которые были у нас в дни нашей юности в кибуце. Потребности, что ли, превратили нас в людей культуры? – спрашивает она.

“Голод, неустроенность, нужда – не лучшие друзья нормальной жизни “.

Таково его мнение.

Сторонники и противники читают его статьи в газетах и журналах “Эхо”, “Врата”, “На страже”. Но и те и другие не воспринимают его острую критику жизни в кибуце.

Дома он погружается в кресло и на какое-то время замирает, погруженный в свои мысли.

Она волнуется за мужа. Собственный ум отделяет его от общества. Отклонения от идеологической линии кибуца подвергаются резкой критике. И Израиль острее ощущает свое одиночество.

“Наоми, дорогая моя, что ты для меня!”

Израиль взмахивает руками, словно пытается отмахнуться от горестных мыслей.

Наоми чувствует, что ее жалости не достаточно, чтобы отогнать отчаяние мужа. Далеко за полночь тянется их разговор.

“В общем-то, мы должны, все же, радоваться, что страной руководят люди кибуца. В государственных учреждениях сидят сегодняшние или бывшие члены кибуца. Среди них даже министры. Но, к сожалению, они не являются образцом интеллекта, да и поведения”.

Израиль и Наоми сходятся в том, что история вершится в краткие периоды внезапных революционных вспышек. Как только проходит энтузиазм, массы возвращаются к повседневному существованию. Остаются учреждения, созданные во время революции силой творчества или силой войны. Но более важно созидание личности. И то, как влияют на формирование личности идеологии – общественная, то есть идеология кибуцев, классовая, национальная или какая-либо другая.

В кибуце решили строить новый Дворец культуры. Денег не хватает. И руководство решило просить о помощи у тех, кто покинул кибуц и переселился за океан.

Израиль Розенцвайг возмущен. “Где ваше самоуважение! Вы обращаетесь за помощью к предателям, которые покинули страну. Если у кибуца нет денег, построим более скромный дом культуры, но не протянем руку за милостыней”.

“Почему нет? Бывшие члены кибуца, устроившиеся в Америке, тоже евреи. Нет ничего зазорного в том, чтобы попросить у них финансовой поддержки”, – кричат ему на собрании.

Лидерство в кибуце захватывает группа молодых сионистов-коммунистов.

Меир Яари явно мстит Израилю. Его не приглашают выступить на собрании активистов кибуце Мерхавия, где обсуждаются насущные проблемы партии. Как будто он вообще отсутствует. Но зато дают слово его противникам левого толка. Ощущение такое, что Яари специально организовал это собрание, чтобы показать Израилю, каким будет его положение в дальнейшем, если он не согласует свою линию с общей линией партии.

Израиль выговаривает душу в стихах:

Сижу я шторы опустив

И не видать ни зги

Лишь вертится в мозгу мотив,

И за стеной – шаги

И душу жалит каждый звук

Вблизи и вдалеке

Но вовсе не чураюсь мук

И не сдаюсь тоске

И чую как слепец – извне

Всех тех, что мне грозят

И приближаются ко мне

Как тигры из засад

И я распахиваю двери

Призывая рок

И чувствую как дышат звери

Трогая порог

Но тут же отступают пятясь

Чтоб скрыться без следа

Лишь говоря – “Да он же спятил!”

И это так всегда.

Апрель 1958. То, что происходит движении кибуцев – сродни землетрясению. Даже самые умеренные, а не только традиционные противники, набрасываются на Израиля с обвинениями. Он предатель! Это реакция на его статью “Решение бежит за мечтой”, опубликованной в издании “Отклики”. Израиль призывает внести в жизнь кибуца революционное изменение и отменить девиз: “Главное – руки”. Он требует духовного обновления в жизни кибуца. Требует широкого доступа к высшему образованию для молодого поколения.

Кибуцники стучат по столу кулаками, выражая возмущение. Они – сливки израильского общества, а кто он, этот Розенцвайг, очерняющий членов кибуца своим сомнением в уровне образования их сыновей?

Буря вокруг статьи потрясает его. Члены кибуца чувствуют, что их предали, примитивно толкуя его выводы.

Израиль настаивает на своем: общество в кибуцах на грани вырождения. Человек в кибуце не живет в мире фактов и понятий, а в мире болтовни и иллюзий. Он находится в плену принципов, не отражающих реальность.

“Словесная диктатура (как написано в “Коммунистическом манифесте”) всевластна в этом обществе. Есть слова, которые вызывают гнев. Есть понятия, которые теряют свой истинный смысл. Есть люди, которые видят в словах лишь лозунги и пропаганду, а не понятия и проблемы”.

Розенцвайг уверен в том, что необходимы интеллектуальная честность и мужество, чтобы признать: кибуц потерпел неудачу в попытке создать всесторонне развитую личность, образец в экономическом, общественном, культурном и моральном отношении.

“Отмена личного накопления, осуществление равноправия, сотрудничество и жизнь в труде – всё это не ценности сами по себе, а лишь условия развития свободной многосторонней личности. Сельское хозяйство, общая столовая, общий склад одежды, совместное обучение – всё это существует для человека, а не человек существует для всего этого. Все без исключения учреждения созданы для одной единственной цели. Если служат ей – они хороши, не служат – плохи.

Поднятие культурного и нравственного уровня каждого – это и есть многостороннее свободное развитие личности. И это – единственное условие настоящего свободного развития человека, коллектива, страны”.

Что же так сильно беспокоит педагога Израиля? Диктат посредственности, который задерживает культурное и духовное развитие кибуца. Кричат о свободе, а фактически предают собственные идеалы. У бюрократов, принимающих решения, отсутствуют мудрость, логика здравомыслие. Они требуют единомыслия. Но это тупиковый путь! И потому в кибуце остаются лишь посредственности. Те, кому достаточно того, что кибуц покрывает их потребности в питании, одежде, кровле над головой, зрелищах.

На Израиля ополчились и те, кто раньше внимал его выступлениям.

“Он обвиняет нас в посредственности, а сам не работает. Всю жизнь была у него возможность учиться. Не такая уже это великая мудрость! Люди тяжко трудятся, нет у них времени читать книги и получать образование”.

Твердость и настойчивость его позиции привлекала к