Может, было удачей, что я никогда этого не узнаю.

– Кто это? – мягко спросила я.

Я посмотрела на их волосы. Ее и его. Тот же угольно-черный цвет, что почти переливался синим в лунном свете. Бледная и полупрозрачная кожа создавала впечатление, будто они оба сделаны из мрамора.

– Твоя мать? – прошептала я, взглянув на ее костюм.

Я слышала, что она была балериной в прошлом.

Дэймон обернулся, настороженный, но немного дрожащий.

Я пыталась отдышаться.

– Уилл как-то в этом замешан, Дэймон?

Он покачал головой.

Шагнул ко мне, а я затаила дыхание, закрыла глаза и ждала.

Но он меня не тронул.

Просто сократил дистанцию между нами и застыл. Я не могла двинуться с места, даже если бы попыталась. У меня кружилась голова.

– Не собираешься драться со мной? – пробормотал он.

Я подняла глаза, встретившись с ним взглядом.

– Легче притвориться, будто мы контролируем все, что с нами происходит. – Я повторила его слова. – Это почти безопасно. Просто позволь этому случиться.

Он посмотрел на меня, а затем… кивнул. Он коснулся моего лица, и я дернулась, но затем он поднял руку, показывая кровь, которую вытер.

Я коснулась своего лица, проведя по царапине. Я получила ее от Мартина или во время побега?

– Уилл знает? – спросил он, растирая мою кровь между пальцев.

– Нет.

Он поднял взгляд на меня.

– Потому что он – единственная часть моей жизни, не тронутая ничем уродливым, – повторил он те слова, которые сказал мне в душе. – И мы любим его за это.

Я не двигалась, хотя внутри меня все рушилось и горло болело от сдерживаемого крика.

* * *

Оказалось, что Всадники были не такими, как я думала. Хотя деньги и могут сгладить последствия, они не избавят от боли.

Дэймон повернул голову и посмотрел на тело.

– Она начала меня трахать, когда мне было двенадцать, – прошептал он. – Через некоторое время ты устаешь притворяться, что контролируешь все, что с тобой происходит. – Он сделал паузу, снова повернувшись ко мне. – И ты становишься тем, во что превращаются все остальные.

Обернувшись, он подошел к своей матери, присел рядом с ее телом и обхватил рукой ее шею.

Я смотрела, как его пальцы сжимались сильнее и сильнее, и в темноте блеснули костяшки его пальцев.

Подняв взгляд, он наблюдал за мной, пока я смотрела на него. Пальцы на моих ногах сжались, мне снова захотелось сбежать, но… Опять почувствовала это. Ощутила на шее его матери свою руку, а не его. Мои пальцы гудели, медленно сжимаясь в кулаки, и я тяжело дышала, чувствуя, как сердце колотится, а желчь поднимается к горлу, но…

Боже, я хотела быть им. Хотела это сделать.

Мне нравилось это ощущение.

Я хотела убить человека и сжимала кулаки, пока они не заболели, но не двигалась, пока женщина не перестала дергаться, задыхаться и трястись, а ее нога не свесилась за край могилы.

Дэймон все это время смотрел мне в глаза.

Та часть меня, которая всегда давала волю слезам, ушла. Ведь слезы ничего не решали.

Я не помнила, как приблизилась к нему, но через мгновение оказалась рядом с могилой и помогла Дэймону столкнуть ее в яму. Тело ударилось о землю, грязь размазалась на ее ногах, ступнях и руках. Я опустилась на колени, помогая руками засыпать яму землей.

Мы не произнесли ни слова. Я даже не думала, что мы осознаем происходящее или что мы на самом деле делаем, но сделанного не воротишь. Даже если бы сдала его полиции, я помогла ему избавиться от тела. Паниковать было поздно.

Хоть и боялась того, что почувствую завтра при свете дня с более ясной головой, сегодня ночью я неторопливо засыпала могилу. Я хотела, чтобы она, черт побери, умерла.

Когда мы закончили, Дэймон отнес простыню и лопату обратно к машине, а я топталась на могиле, утрамбовывая землю.

Я оценивающе посмотрела на траву. Вокруг царил беспорядок. Обычно используют воздуходувку или что-то еще, чтобы очистить землю, разбросанную вокруг, но у нас не было ничего подобного. Что, если кто-то заметит?

В этот момент мне на лицо упала капля дождя, и я посмотрела на небо.

Упало еще несколько капель, и я закрыла глаза, почти улыбаясь.

Дэймон вернулся обратно, помог мне закончить выравнивать землю, а затем оттолкнул меня, упав на колени и проведя рукой по могиле, избавляясь от следов нашей обуви.

– Дождь все скроет, – сказала я. – Может, они не заметят, что здесь копали.

Он кивнул.

– Садись в машину. Живо.

Боже, что, если он собирался убить меня следующей. Я подбежала к машине, открыла пассажирскую дверь и села в его BMW.

BMW.

Я видела эту машину раньше. Где-то.

Встряхнула головой.

Конечно, видела. Все в школе знали автомобили Всадников.

Дэймон захлопнул багажник и забрался на свое сиденье. Дождь начал стучать по крыше, а я смотрела в окно на могилу МакКланахана, пока грязь подминалась под тяжестью капель.

Мы не должны оставлять ее здесь. Как ему это вообще в голову пришло?

Эта могила играла важную роль. Дэймон и его друзья почитали это место. Как он мог ее там похоронить? Разве это не осквернение памяти МакКланахана?

Возможно, ему это показалось хорошей идеей – спрятать тело там, где никто не сочтет странным найти труп, тем более что могила была недавно вырыта и велика вероятность, никто не заметит, что ее снова потревожили. Но нас могли увидеть. Может, кто-то действительно видел.

Я огляделась, осматривая линию деревьев и живые изгороди в поисках какого-нибудь движения среди склепов и надгробий.

Засунула большой палец в рот, пробуя грязь и чувствуя ее на своей одежде.

Дэймон все еще не завел машину.

Он схватился за руль, его нижняя губа дрожала, когда он смотрел сквозь пелену слез на лобовое стекло.

– Я не любил ее, – сказал он будто самому себе.

Но его лицо было искажено печалью и отчаянием, слезы стекали по его грязному лицу.

– Не знаю, почему мне так больно, – сказал он. – Я не любил ее.

– Любил, – прошептала я. – И она научила тебя любви. – Я снова посмотрела в окно и уставилась на могилу. – И так она выглядит.

Меня вырастили родители, но Мартин тоже принимал участие в этом процессе. Он сформировал меня как личность.

Неудивительно, что я не могла дать Уиллу то, что он хотел.

Слезы, наконец, выступили на глазах.