О ранних годах жизни Антонины известно немного. Она родилась в селе Малая Волковка Смоленской губернии в 1920-м году в многодетной семье. При рождении она носила фамилию Панфилова, но позднее стала Макаровой. Когда и при каких обстоятельствах это произошло, до конца не известно. По некоторым данным, случилось это из-за путаницы, произошедшей, когда девочка пошла в первый класс сельской школы.

Когда записывали имена учеников, девочка растерялась и не смогла назвать свою фамилию. Тогда кто-то из ребят крикнул, что она Макарова (имея в виду, дочь Макара) – так ее и записали. Позже на эту же фамилию она получила паспорт, комсомольский билет и другие документы.

В деревенской школе Антонина проучилась восемь лет, после чего семья переехала в Москву, где девушка окончила еще два класса. После поступила в училище, затем – в медтехникум, планировала стать врачом.

В 1941 году Антонина пошла добровольцем на фронт, трудилась санитаркой и буфетчицей. В ходе Вяземской операции она оказалась в числе немногих выживших и попала в плен к немцам. Через некоторое время девушка и еще один пленный солдат Федчук бежали и на протяжении нескольких месяцев скитались в лесу.

В январе 1942 года пара добралась до села Красный Колодец (ныне Брянская область), где у попутчика жили жена и дети, и он, несмотря на просьбы Макаровой, расстался с попутчицей. Предполагается, что отказ Федчука от продолжения отношений и психологические травмы, полученные Макаровой от пережитого в Вяземском «котле», привели к серьезному психическому расстройству.

Первое время местные жители жалели ее и пытались помочь, но она вела беспорядочную половую жизнь, и вскоре ее попросту прогнали из села. Макарова скиталась по деревням и селам, нигде не задерживаясь надолго, и в конечном итоге оказалась на территории новообразовавшейся Локотской республики в селе Локоть, где жила у одной женщины.

Поскольку ей нечем было платить за проживание, Макарова собиралась примкнуть к местным партизанам, но обратила внимание на то, в каких хороших условиях жили русские коллаборационисты, и решила сотрудничать с немцами. Здесь она какое-то время занималась проституцией.

Впоследствии, давая показания, Макарова заявляла, что просто хотела выжить, из-за чего ругала при немцах советскую власть. Женщина поступила на службу в локотскую вспомогательную полицию. Простой советской санитарке предложили скромное жилье и жалование, но взамен она должна была выполнять особые поручения. Девушка согласилась, не имея другого выбора, а «особыми поручениями» оказалась самая черная работа – казнь пленных. За согласие участвовать в расстрелах немцы поселили ее в комнате на местном конном заводе, где она и хранила пулемет.

На самой первой казни Макарова хоть и держалась стойко, но никак не могла выстрелить, из-за чего немцы напоили ее алкоголем. При следующих расстрелах спиртное уже не потребовалось. На допросе Макарова свое отношение к расстрелу описывала так:

«Я не знала тех, кого расстреливаю. Они меня не знали. Поэтому стыдно мне перед ними не было. Бывало, выстрелишь, подойдешь ближе, а кое-кто еще дергается. Тогда снова стреляла в голову, чтобы человек не мучился. Иногда у нескольких заключенных на груди был подвешен кусок фанеры с надписью: „партизан”. Некоторые перед смертью что-то пели. После казней я чистила пулемет в караульном помещении или во дворе. Патронов было в достатке… Обычно мне приказывали расстрелять группу из 27 человек – столько партизан вмещала в себя камера. Я расстреливала примерно в 500 метрах от тюрьмы у какой-то ямы. Арестованных ставили цепочкой лицом к яме. На место расстрела кто-то из мужчин выкатывал мой пулемет. По команде начальства я становилась на колени и стреляла по людям до тех пор, пока замертво не падали все…»

В общей сложности на руках Макаровой была кровь по меньшей мере полутора тысяч человек. В основном это были советские партизаны, члены их семей и мирное население – женщины, старики и дети. За каждый расстрел она получала по 30 рейхсмарок, впоследствии эту сумму часто сравнивали с 30 сребрениками.

После исполнения приговоров Макарова снимала с трупов понравившуюся одежду: «А что? Пропадать хорошим вещам?» По округе пошли слухи о палаче по прозвищу Тонька-пулеметчица, и на нее даже объявили охоту.

Закончив «работу», Антонина, как правило, шла снимать стресс в местный музыкальный клуб, где много выпивала и вступала в интимную связь с полицаями и немецкими солдатами – нередко за деньги. Беспорядочна половая жизнь привела к тому, что летом 1943 года Макарову откомандировали в немецкий тыловой госпиталь на лечение от сифилиса, из-за чего она избежала захвата партизанами и Красной армией, освободившими Локоть 5 сентября.

В тылу она закрутила роман с немецким ефрейтором, который тайком вывез любовницу в Польшу. Там мужчина погиб, а Антонина вскоре оказалась в концентрационном лагере. После прихода Красной армии женщина выдала себя за советскую медсестру, предоставив в качестве доказательства краденный военный билет. Из-за неразберихи тех лет ей поверили и даже взяли на службу в передвижной госпиталь, где она проработала медсестрой до окончания войны. Здесь же она познакомилась с сержантом Виктором Гинзбургом, за которого вскоре вышла замуж и родила ему двоих дочерей.

Через несколько лет семья Гинзбургов перебралась в Белорусскую ССР, где они счастливо жили долгие годы. Супруги пользовались специальными льготами как ветераны войны, были отмечены несколькими высокими наградами. Также они пользовались всеобщим уважением, а их фотографии даже были выставлены в местном музее.

Об истинном прошлом Антонины Гинзбург никто не подозревал. Она устроилась работать на швейную фабрику, дослужилась до должности контролера качества и считалась добросовестной и ответственной сотрудницей, регулярно попадала на доску почета.

По воспоминаниям самой Макаровой (Гинзбург), первые десять лет после окончания войны она постоянно ждала, что за ней придут, и придется за все ответить. Но шли годы, ничего не происходило. Так как жить в страхе постоянно попросту невозможно, женщина успокоилась.

Однако поиски женщины-палача все это время не прекращались. Информации о ней было крайне мало, из особых примет выжившие свидетели называли только складку на лбу, а также «пронзительный и тяжелый взгляд». Предполагалось, что Тоньки-пулеметчицы давно уже нет в живых или же ее вывезли куда-то за границу.

Вышли на Антонину Гинзбург совершенно случайно в 1976 году. Ее старший брат, офицер Панфилов, выезжая по путевке за рубеж, упомянул в анкете о том, что у него есть сестра Антонина Гинзбург, девичья фамилия которой – Макарова. За женщиной установили слежку и даже пару раз ненавязчиво допросили, якобы чтобы уточнить информацию, необходимую