Подходя к шумящему и готовому оторваться в любую секунду от земли вертолету, Рита проверила обойму висящего в кобуре на поясе револьвера, после чего с тяжелым сердцем забралась внутрь содрогающейся машины.

***

— Я иду к тебе, мой ангел, — дрожащим голосом прошептал Говард, плетясь по коридору.

Провернув ключ в замке, он, испугавшись, вдруг сжался. В двери кто-то постучал. Говард ждал гостей лишь на следующий день, а значит, тот, кто стоял за дверями, совсем некстати. Стараясь не издавать ни звука, он поспешил на кухню, где, избавившись от стакана с томатным соком, достал из ящика любимый поварской нож, который спрятал в оттянутом кармане серого махрового халата.

Опустошенный Альфред, в чьей груди, казалось, была дыра, через которую вынули сердце, шел к дому, минуя деревянный гараж и высокую пышную иву, чьи стебли касались травы. Прежде чем подняться по ступеням на скрипучее деревянное крыльцо, он остановился. Ему было по-настоящему очень страшно делать эти несколько шагов. Все его существо пронизывала скованность и неуверенность.

Смирившись с тем, что может его ожидать в будущем, он поднялся и постучал. Белые двери за грязной противомоскитной сеткой открылись.

— О боже! — беспомощно прошептал Говард.

Казалось, в его холодных глазах появились слезы.

— Джеймс, это вы?!

Альфред очень грустно улыбнулся.

— Конечно же я.

Услужливый бородатый толстяк откинул рукой противомоскитную сетку, приглашая гостя в дом. Тот, аккуратно осматриваясь по сторонам, вошел в прихожую.

— Вы изменились, — с восхищением глядел на Джейсона Говард.

Альфред смотрел на незнакомца. Тот выглядел, как новогодняя гирлянда, с трудом скрывая нахлынувшие на него эмоции. Было заметно, что дай тому возможность, он накинется с объятьями, как скучавшая по мужу жена. Альфред видел Говарда впервые, но что-то очень глубокое, в структуре ДНК, говорило ему, что они знакомы — и прихожая, и дом, и характерный звук закрывающихся дверей.

— Это, видимо, после аварии, — спокойно говорил Альфред, указывая на свое лицо.

— Да, авария, мне говорил об этом Стив, — виновато вторил Говард.

— Стив?

— Да, полицейский из участка. Он много помогал нам, — удивился вопросу тот.

Альфред не понимал, о чем говорит незнакомец, но, дабы не выдавать себя, он покивал головой.

— Вы, наверное, устали, — с улыбкой включился, будто робот-домохозяйка, Говард. — Проходите в гостиную, сейчас я что-нибудь принесу поесть.

Оставшись один, Альфред почувствовал нечто наподобие удара внутри, где-то в районе груди, а потом и живота. Это ощущение было очень похоже на назойливую очень тяжелую тошноту.

Очень далеко, не то внутри его головы, не то снаружи, послышались детские душераздирающие крики, идущие со второго этажа, откуда-то из-под пола, из-за всех закрытых дверей дома. Сжав вспотевшие пальцы, при каждом новом крике он, дрожа, поворачивал голову туда, откуда они доносились, пытаясь понять, настоящие ли они или это галлюцинация.

— Пиво будете? — выкрикнул Говард.

— Да, — с трудом выдавил из себя агонизирующий Альфред.

Стараясь выглядеть как можно естественнее, он, используя последние амперы в садящихся батарейках, вошел в мрачную гостиную и умостился на мягкий диван. В комнату ворвался светящийся от радости Говард, держа в руках белую круглую тарелку, на которой лежал сэндвич, и вспотевшую бутылку пива. Он подпорхнул к Альфреду и поставил это все на мягкую подушку рядом с ним.

— Где вы все это время были? — спрашивал Говард, садясь в кресло, стоящее слева от дивана. — Я очень волновался, не мог найти себе место. Я правда хотел начать вас искать, но вы сами настоятельно требовали не разыскивать вас, если вы исчезнете, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Альфред измученным взглядом посмотрел на угощение, вызывавшее почему-то отвращение, потом перевел свой взгляд на незнакомца, который вызывал такое же ощущение.

— Я жил простой жизнью, как все люди, — бормотал он.

Говард ехидно ухмыльнулся. Спустя секунду, он остановил себя, поняв, что Джейсон не шутит.

— На самом деле?

Альфред кивнул головой.

— И что… как вообще… — запинался собеседник. — Расскажите…

— Местами очень даже неплохо. Порой мне казалось, что я могу так прожить всю жизнь.

— Почему вы не позвонили или не сообщили о том, что вас так долго не будет?

Альфред безразлично пожал плечами. Смотря в глаза незнакомцу, он ощущал, как волнами на него накатывают странные противоречивые эмоции — лютая злость и симпатия. Эти эмоции понемногу стали структурироваться в слова и даже в картинки из прошлого. Воспоминания, казалось, становились плотнее, оголяя Альфреду его прошлое, переходя от намеков к утверждениям о том, кто он есть на самом деле. Откуда-то из груди, по пищеводу в горло поднялся колючий болезненный ком. Он не смог сдержаться, и ком вырвался наружу.

— Как поживает скот? — спросил он, сдерживая нервные слезы, готовые вырваться из его глаз в любую секунду.

Говард, нервничая, заметно заерзал в кресле. Он выглядел испуганным.

— Я помню, что вы говорили, чтобы я не трогал их. И я не трогал. Самую-самую малость, чтобы скрасить свое одиночество из-за вашего отсутствия.

Злясь на самого себя и весь мир, Альфред собрался с силами и спросил:

— Где дети?

— Они в подвале, с ними все в порядке, со всеми, — несмело улыбался Говард.

Оттолкнувшись кулаками от мягкой подушки, Альфред встал с дивана.

— Отведи меня к ним.

— Конечно, — вскочил с кресла тот.

Прежде чем отправиться в коридор, Говард залез в карман халата и, немного пошарив там, со звоном достал небольшую связку ключей. Подойдя к любимому Джейсону, он протянул ее.

— Добро пожаловать домой.

— Спасибо, — обреченно кивая головой, сказал Альфред.

***

Ступени в подвал заскрипели, и дети с улыбкой посмотрели на стеллажи с инструментами, из-за которых должен был появиться Говард и даже, быть может, родители. Увидев высокого немного изменившегося брюнета с холодными черными глазами, они, превратившись в безликую бледную массу, перепуганно вжались в угол.

Альфред смотрел на детей и, старясь не дышать, сдерживал рев, бесконечный самопоедающий плач. Он похитил их. Яркие красочные воспоминания, полные незнакомых эмоций, нахлынули на него. Он вспомнил автобус и истерику детей, и даже то, как он успел избить маленькую Эмми на втором этаже, в спальне. И пусть многое было по-прежнему за пеленой воспоминаний, рассчитанный до мелочей, дерзкий и практически гениальный план он вспомнил во всех