Приняв оружие, я кивнул, а затем передал его обратно тем же манером. И проговорил, тщательно подлаживаясь под него:

— Я, Джим, возвращаю тебе твой клинок и провозглашаю нашу дружбу.

Среди людей, стоявших у него за спиной, послышался одобрительный ропот.

— Теперь мы пойдем к Памятующему.

— Это не так-то просто, — заявила моя жена, выходя вперед. — И зовут меня Анжелина. — Прозвучало это небрежно, но с ледяными нотками. Отмар, отнюдь не дурак, сразу же уловил, что к чему.

— Прошу прощения, друг Анжелина. Что же тебя тревожит?

— Наше стадо. Вряд ли его будет легко сдвинуть с места.

— Это и не потребуется — для того-то и пришли эти люди. Они пастухи, ухаживающие за нашим скотом. Они позаботятся о ваших животных, будут стеречь и оберегать их.

— Тогда мы готовы идти, — ответила Анжелина.

Отмар, схватывавший все на лету, кивнул в знак согласия. Мы еще не видели женщин и ничего не знали об их социальном статусе в этом обществе. Зато местные теперь знали о социальном статусе наших.

Свинобразы продолжали чавкать, ничуть не взволновавшись из-за нашего ухода. Кроме Розочки, хрюкнувшей вопросительно разок и тут же продолжившей свою трапезу.

Пока мы беседовали, подходили все новые и новые улыбающиеся люди, с любопытством разглядывавшие инопланетных пришельцев. Некоторые оказались женщинами в кожаных юбках и с плетеными корзинами на спинах.

— Угадай-ка, кто делает тяжелую работу, — сказала Анжелина.

Вопрос был сугубо риторическим.

— Здесь пища, — сообщил Отмар. — Прежде чем выступать, мы поедим.

Нанося упреждающий удар, я торопливо проговорил, пока Анжелина не успела раскрыть рот:

— Отличная мысль, не так ли, любовь моя?

Ответом мне послужил лишь леденящий взгляд.

Могло быть и хуже.

Свежий воздух и физическая нагрузка нагуляли нам зверский аппетит. Нам снова подали кусочки вяленого мяса — несомненно, говяжьего. Свежий сыр, хрустящие хлебцы — да вдобавок снятое молоко в глиняных кувшинах. Не знаю, как питаются зеленцы, но у розовых с продуктами полный порядок. Я быстро насытился и ощутил блаженный покой.

— Пора выступать, — заявил Отмар, поглядев на солнце. — Надо дойти до стана до сумерек. Памятующий уже не молод, но его ученики принесли его туда для встречи с вами.

— Ученики? — переспросила Анжелина, когда мы двинулись по тропе. — И чему же он их учит?

— Помнить. — Разумеется. — А еще есть искусство, именуемое чтением, о каковом ты наверняка слыхала. Он учит этому… — Тут он осекся и обернулся к Анжелине. — Конечно же, ты слыхала о чтении, прости мою грубость. И… наверно, ты тоже умеешь читать, о многомудрая госпожа?

— Конечно, — отрезала она. И улыбнулась. — Там, откуда мы прибыли, все умеют.

Отмар потупился:

— Вы должны простить мое невежество. Поймите, жизнь здесь нелегка, ведь греннеры[8] неустанно преследуют нас.

— Не волнуйся. Мы уж позаботимся, чтобы на вашей планете скоро произошли крупные перемены.

Ее твердая решимость заставила его охнуть.

— Все переменится, Отмар, — заверил его я. — Обещаю, что переменится.

Переводя взгляд с Анжелины на меня, он не находил слов. И я вполне мог его понять. Если мы не соврали, то мир, известный ему, очень скоро будет вывернут наизнанку.

В молчании мы снова двинулись по лесной тропинке к их стоянке и, как все мы надеялись, лучезарному будущему.

Прибыли мы на закате. Чуточку усталые, но не так чтобы очень. Надо отдать Уймабашлии должное, мы были в отличной форме. Планета удовольствий, в число которых входит катание на лыжах зимой и серфинг летом, об этом позаботилась.

Здесь деревья были повыше, обеспечивая укрытие от посторонних взоров. Под ними раскинулись шатры из шкур, сливавшиеся с лесом. Отмар подвел нас к самому большому, но у входа задержался.

— Я буду ждать вас снаружи. Да обретете вы мудрость и поделитесь ею по возвращении.

Мне сказать было нечего, но Анжелина подобных неудобств не чувствовала. Подавшись вперед, она взяла Отмара за обе руки.

— Спасибо, — только и сказала она. А потом повернулась и вошла в сумрачный шатер.

В мерцающем свете огня в открытом очаге мы увидели пожилого человека, дожидавшегося нас, сидя на каком-то возвышении. Позади него стояла группка молодых людей. Когда мы приблизились, один из них — чернобородый, в рясе с капюшоном — выступил вперед и поднял руку.

— Остановитесь здесь, — произнес он холодным, требовательным тоном. — Я Школяр Прима. Ныне вы находитесь пред ликом Памятующего. Вы будете…

— Непременно — и намерены с ним поговорить, — холодно отрезала Анжелина, потеряв терпение. — Отойди.

Краска бросилась ему в лицо. Но прежде, чем он успел запротестовать, я показал ему кулак — чего Анжелина не видела — и знаком велел отойти. Он оказался достаточно умен, чтобы закрыть рот и убраться с дороги. Памятующий начал было вставать, но тут же тяжело осел обратно. Анжелина улыбнулась ему:

— Это мой муж, Джим ди Гриз. Меня зовут Анжелина. Нам сказали, что ты единственный, кто может в точности рассказать, что происходит на этой планете.

— Воистину так, милостивая госпожа. Добро пожаловать на бедствующую планету Спасения и к ее несчастным обитателям. Да начнется сей печальный рассказ.

Глава 19

Он поднял трясущуюся руку, и ученики начали хорошо отрепетированное действо. Один из младших вынес низенький столик и поставил его перед стариком. Школяр Прима разыграл целое представление, положив на него громадную книгу в кожаном переплете, после чего отступил в сторону.

— В начале была Книга, — возгласил Памятующий. — Сие истинная копия, сделанная древними писцами. Вот как она начинается. — Он указал на фолиант, и Прима, склонившись, распахнул его. — Это бортовой журнал звездолета дальнего плавания под названием «Дух свободного предпринимательства». Он прибыл с планеты Дас Капитал[9] с нашими предками на борту, звавшимися Партией Тори. Они бежали от притеснений на родной планете. Странствие было долгим и тяжким, сопровождавшимся ужаснейшими трудностями. Их поразило бедствие под названием Утечкарадиации. Мы не знаем, что означает сие слово. Но знаем, что многие заболели и многие из них умерли. Затем они достигли этой планеты, каковую нарекли Спасением, где покинули корабль, навлекший на них бедствия. Хотя многие умерли, и многие новорожденные умерли тоже, отцы отцов наших отцов выжили, и мы благословляем их память.

Он кивнул, и страница была перевернута. Затем поднял глаза на посетителей.

— Теперь я должен употребить другое слово, значение коего никому не ведомо. Поколения ученых мужей спорили о нем, но суть так и осталась неясной. Мы знаем, что это было проклятье. Проклятье, сделавшее сей мир таким, каким вы зрите его ныне.

— И это слово?.. — осведомилась