обожду, а после подступлюсь и в третий. Хотя порой приходят мысли… как бы сказать… о лицемерии науки в частности и тщетности усилий просвещенья в целом. Резон такой. Вот говорят: знание – то, знание – это… Знание одолевает невежество, слепую веру, тайну… Но это же абсурд! Тайну одолеть нельзя! И веру тоже. А раз нельзя их одолеть поодиночке, то вместе – и подавно! Стало быть, знание обманывает нас, окутывая ядом лживых истин. По мне так лучше отказаться (во имя честности самоотчета) от фальшивых знаний и почитаться пентюхом (по меркам, разумеется, учёной лжи), невежей. Сознательно то есть невежественным стать. Тут просветление и снизойдет. И огоньком затеплится внутри.

Дальше.

Вечером реставрировал бумагу: выбирал в своём запасе кусочки нужной толщины и подходящие по цвету, выщипывал края под вставку, готовил массу, клеил, раскладывал листы между картонами под пресс… Знатная книга: «Путешествiе флота капитана Сарычева по Сѣверовосточной части Сибири, Ледовитому морю и Восточному океану, въ продолженiе осьми лѣтъ, при Географической и Астрономической морской Экспедицiи, бывшей подъ начальствомъ флота Капитана Биллингса, съ 1785 по 1793 годъ». Санкт-Петербург. Печатано с указного дозволения в типографии Шнора, 1802 год. Хозяин хочет обе части вместе вставить в единый переплёт, и чтоб бинты на корешке, и чтобы рамку золотом пустить, и золотом – шрифты, и чтоб обрезы – крапом, и шёлковые форзацы… Я предложил: раз уж такая знаменательная книга, могу на крышках изнутри дублюры (вместо шёлка) дать и оттеснить на них блинтом маршрут пути. Но хозяин засомневался – экономит, видно.

Поговорил немного со складной таблицей в книге. Потом отвлёк сюжет из телевизора (канал, название передачи и время размещения в эфире записал): проблема воровства продуктов в магазинах. Турусы на колёсах развели, а дело выеденного яйца не стоит. Я бы, к примеру, вот какие меры предложил, чтобы решить вопрос принципиально.

Любой товар, начиная, разумеется, с продуктов (питания), следует отпускать только через особый аппарат (кассовый), который считывает с упаковки секретный код и отключает защитную программу. Поскольку упаковка устроена таким технологическим и хитрым образом, что, будучи пропущенной в обход этого кассового аппарата, совсем не гарантирует товару безопасность. Более того – при самовольной распечатке делает товар негодным или даже ядовитым. Конечно, на упаковке надо ставить знак, предупреждающий об опасности здоровью и о наличии в её составе вредных отравляющих веществ. Таким порядком безопасность приобретённого товара будет гарантирована только тем, кто оплатил его в особом аппарате (со временем такими должны стать все кассовые аппараты). А воры, унесшие товар в карманах или под полой, уже не смогут исцелить свое здоровье нигде – только в тюремном лазарете, поскольку всех, обратившихся к врачам с определёнными симптомами, будут сразу отправлять в тюрьму, подобно взяточникам, вымазавшим руки в помеченных купюрах. Воры из магазинов вмиг исчезнут в массовом порядке. Какая-то их часть, само собой, погибнет, оставшись без лечебной процедуры – что же делать, ведь их предупреждали (знак на упаковке)…

* * *

За окном, залитые оранжевым утренним светом, сияли вершины.

Не вставая с постели, взялся за Даймонда.

С людоедством испытатель природы разобрался как-то криво. То есть прямо. Именно прямо – без завитка логоса, как говорят в одной хорошей петербургской компании. Голая физиология.

Все, кроме меня и Глеба, ещё спали.

Глеб тихо скрипел половицами, выгибая гимнастикой спину.

Я читал.

«В отличие от паразитов, переходящих к человеку от поедаемых животных, вирус, вызывавший болезнь куру у жителей новогвинейского высокогорья, обыкновенно попадал в человека из своего же поедаемого собрата. Во времена практикуемого каннибализма малолетние новогвинейцы иногда совершали фатальную ошибку – облизывали пальцы, наигравшись с сырыми мозгами, которые их матери прямо перед этим вырезали у мёртвых жертв куру, ожидающих кулинарной обработки».

Фатальная ошибка… Когда я совершил её? Чьи сырые мозги напрасно облизал?

Ведь жизнь не даётся нам глупой – прежде чем стать такой, её сердцевину выедает паразит, оставляя пустое дупло, как в гнилом зубе. Где к нам цепляется эта зараза?

Вот бы узнать и исключить. Выжечь очаг хлоркой.

Даймонд подскажет?

Чёрта с два. У них ведь как? В кармане звякнуло – и жизнь уж не глупа. Держи достоинство и задирай сопатку.

Заворочался в постели Вася. Потянулся и сказал:

– В ноябре рвану в Танзанию на Танганьику.

– Чтоб там тебя гиппопотам за жопу цапнул, – напутствовал Фёдор – оказывается, и он не спал.

– Пусть цапнет, – не смутился Вася. – Заодно узнаю – действительно ли бегемот потеет кровью.

– По делу или как? – Глеб подал снизу голос.

– Да вот, предложили, – зевнул Вася. – Забавная история: лодка на пятерых – двое днём ловят в озере хрустальных рыбок для аквариумного дела, а двое других ночью на берегу заводят генератор и берут на свет насекомых. Так сказать, коммерческая зоология.

– А тебе там что? – Глеб, кряхтя, поднялся с пола.

– Так интересно же. Из зарослей львы и гиены смотрят голодными глазами – тут ведь зверьё идёт на водопой. Зебры, антилопы гну… А на другой стороне озера – Конго, бывший Заир, и лодки чёрных бандитов – там дикари который год решить не могут, кто кого должен есть. Так что я вроде службы безопасности. На лодку два калаша дают – на случай самообороны. Постреляю хоть раз в жизни.

Вася погрузился в сладкие мечты.

– Дурацкая смерть, – с боку на бок повернулся Фёдор. – Как раз по твоей фигуре.

– Не скажи, – возразил Вася. – Хорошая смерть для того, кто всю жизнь искал приключений и нарывался на неприятности. Надо подгадать, пока ты в силе. Когда устанешь, такого уже не отломится.

Да. Сильным быть нелегко. Перед сильным заискивают, но ему не помогают и не сочувствуют. Считается, что сильный всё сделает сам. Боже, помоги сильному!

Глеб собрался на ручей умыться.

Взяв полотенце и зубную щетку, отправился с ним.

Я уже немного попривык к Васиному юмору, поэтому спросил:

– А что, Вася здорово стреляет?

– Нормально стреляет, – сказал Глеб. – Хотя он, собственно, по другому делу.

– По какому?

Как записной оригинал, Глеб ответил вопросом:

– Помнишь первый атомный ледокол?

Он назвал имя, которое нынче редко поминают всуе. Разве что – в разговоре о грибах.

Разумеется, я помнил эту гордую полярную легенду. И даже ступал на её палубу, когда тяга к перемене мест занесла меня ненароком в Мурманск. Ледокол стоит там у морского причала на вечном приколе – посудина-музей.

– Так вот, – продолжил Глеб, – лет через десять после спуска на воду в одном из реакторов потёк трубопровод третьего контура. Дело понятное, всё-таки первая в мире штука – всех