– Потому, что только демоны не плачут, когда им больно. Они умирают, переполненные ненавистью.

– И ты?

– Я не буду тебя ненавидеть, никогда. Грань… Она все равно меня ждет, раньше или позже.

Аори улыбнулась уголками пересохшего рта.

– Я ведь уже умирала. Это не страшно.

Она закрыла глаза, когда острие прокололо кожу и горячая струйка побежала вниз по животу. Пусть тоо останется в памяти иным. Тем, кто ведет за собою караваны и рассказывает наполненные иронией сказки у ночных костров, тем, кто бережно сжимает твое плечо и бросает монету в бездонный колодец, тем, кто смеется, получив отказ, тем, кто готов отдать свою жизнь, лишь бы не прервалась твоя.

Кинжал упал на заметенный поземкой камень.

Шуким застонал так, словно сталь пронзила его собственное сердце. Согнувшись, он впился скрюченными пальцами в лицо. Из горла тоо вырвался вопль, полный боли, отчаяния, ненависти к себе самому за непоправимое, последний крик, которым обращаются к богу.

– Я не могу… Не могу!

Он рухнул на колени, запустил руки в песок, пытаясь отыскать окрашенный алым кинжал. И нащупал, и занес, но не успел ударить – тонкие пальцы легли поверх и отвели лезвие от его груди.

– Не надо. Пожалуйста, не надо. Тоо… Прости меня, прости, прости! Неужели ты не видишь, что нужен своему миру, Харру, Двуликой, Дафе, всем, кто идет за тобой? Неужели не видишь, что нужен… мне?

Шуким медленно провел ладонью по щеке изменяющей.

– Ну почему ты опять плачешь?

– Я не хочу уходить. Я не хочу, чтобы ты уходил. Да что ты прицепился к этим слезам? Я не могу перестать… прости.

– Ты забыла? Слезы не имеют цены в пустыне. Ты отдаешь часть себя, часть своей жизни. Может, в твоих мирах плачет каждый, но я видел, как ты улыбаешься в ответ на боль.

Всхлипнув, Аори уткнулась носом в плечо тоо. Жесткая черная ткань саднила кожу, но изменяющая не чувствовала ее так, как прикосновение его руки. Бережное, едва ощутимое. Так держат младенца, так держат чудо, еще не вполне поверив в его присутствие.

– Сейчас самое время ударить, тоо, – прошептала Аори, зная, что он услышит.

– У меня есть имя, змейка, – вздохнув, Шуким бросил быстрый взгляд поверх ее головы. – Пойдем. Буря будет здесь через несколько минут.

Под вибрирующим на ветру тентом едва хватало места для двоих, но у самого бока ящера Аори могла сидеть, не пригибая головы. Пропустив спутницу вперед, Шуким передал ей согретые на костерке лепешки, полоску сушеного мяса и заманчиво булькающую флягу, а сам принялся методично стягивать шнуровку на горловине клапана.

– Это все мне? – поинтересовалась Аори с набитым ртом.

– Ешь, если голодна.

Закончив возиться с ремешками, тоо сел рядом, устало запрокинув голову.

– Не настолько, – Аори смущенно протянула ему начиненную изюмом лепешку. – В храмовой тюрьме неплохие завтраки.

Она попыталась разорвать пополам жилистый огрызок, но не слишком-то преуспела. Бросив на изменяющую насмешливый взгляд, тоо зажал лепешку в зубах, вытащил кинжал и одним ударом разделил мясо на две примерно одинаковые части.

– Мне вот интересно, – Аори проглотила свой кусок, почти не жуя, и стараясь не задумываться, ползало раньше то, из чего его вырезали, бегало или изящные таэлитские фразы строило, – откуда у вас вино?

Тоо фыркнул и, отобрав у нее флягу, от души отхлебнул.

– Оттуда, откуда и светлокожие чужачки или те, кто ими притворяется. Таэли берет начало в предгорьях, и там же находятся виноградники. Моей семье принадлежат три или четыре… не помню точно, ими Оакс управляет. Все, что остается мне, – огорчать брата, устраивая редкие набеги на его запасы.

– Настолько разрушительные?

– Настолько редкие. Но я не готов оставить путь и променять шум бурь на затхлое спокойствие Ше-Бара. Пока не готов.

– Я тоже. Но иногда мне хочется, чтобы было место, которое я могу назвать домом.

Шуким повернулся к ней, едва видимый в последних отблесках затухающего за тканью костра. Алый отблеск мелькнул на стали, но прежде, чем Аори успела испугаться, она услышала, как лезвие разрезает песок. Тоо вонзил кинжал между ними, то ли оберегая себя от демона, то ли, напротив, показывая, что ей нечего бояться.

– Расскажи о своем мире.

Аори тихо хихикнула и, вытерев пальцы о край рубашки, закинула ногу на ногу. Так носок упирался прямо в тент, и она чувствовала, как буря пробует на крепость их жалкое убежище.

– Их несколько.

– Расскажи о каждом. Или о том, который хотела бы называть своим.

Песок барабанил по ткани, задавая ритм, предлагая в последний раз развлечь духов пустыни. И позволить прикоснуться к чему-то большему тому, кто сегодня впервые увидел настоящее небо.

– Это мир, в котором все сплетается воедино. Простые люди и те, кто умеет делать что-то особенное, изменяющие в человеческом облике и те, кто его давно утратил, и даже те, кто никогда им не обладал. В самом центре возвышается белая башня, по ее граням бегут огненные сполохи, и это лишь слабое отражение той силы, которая кроется внутри. Изменяющие используют ее для того, чтобы приходить в другие миры, и для того, чтобы защищать собственный. Несколько лет назад они остановили целую армию, способную уничтожать вселенные, и пощадили только одно существо. Может, потому что знали, чем оно может стать… Но, мне кажется, больше из любопытства.

– И чем он стало?

– Ты мне скажи. Кем стала девочка, чей мир уничтожили, которую пытались сделать инструментом одни, но сделали совершенно другие?

– Той, что лишь разжигает любопытство глупого, отсталого тоо.

Темнота рассмеялась его тихим добрым смехом.

– Я никогда не считала тебя глупым, – возмутилась Аори. – Ты мудрее всех, кого я знаю. В десять раз. Или даже в одиннадцать! Мудрость – она совершенно не в количестве зазубренных формул!

– Ну так а в чем же?

– Не знаю! В чем-то еще!

Он снова рассмеялся в ответ на ее запальчивую обиду.

– Скажи, змейка… Ты и в самом деле не можешь колдовать, или разыграла меня?

Аори прищелкнула пальцами, и тусклый оранжевый огонек на секунду выхватил из темноты их лица и беззвучно истаял.

– Это все, на что сейчас хватает моих великих магических сил. Таэлит исчерпал себя, но луна без магии – не слишком большая цена за жизнь, правда?

– А раньше? – продолжил допытываться тоо. – Одна крохотная сережка лишила тебя дара?

– Дара меня лишила одна совершенно не крохотная изменяющая. Амулет лишь зафиксировал это состояние.

– И ты могла снять ее раньше? Исцелить рану, защитить убежище? Ты едва переставляла ноги, когда я впервые тебя увидел!

– Ты скоро станешь главным специалистом Таэлита по демонам, –