Шрифт:
Закладка:
Пройдя половину пути, мы свернули в очередной коридор и направились в большой холл. Мальчик постоянно поглядывал то на нас, то на Мумрика. Создавалось впечатление, что он боялся. Нет, не шуршания за стеной, не падальщиков. Он опасался кого-то среди нас. Или всех разом. Кот вел себя куда увереннее. Эта пушистая махина быстро определила, кто из нас первый кошатник, и постоянно подсовывала морду под ладонь… Айзека.
Капитан, сохраняя невозмутимое лицо, почесывал того за ухом. Заметя очередные «почесушки», я не смогла скрыть смешок. Айзек, приподняв бровь, взглянул на меня и нахмурился. Поджав губы, сдерживал веселье и Ан.
– Нет, а что вы хотите от меня? – не выдержал мой суровый мужчина. – Эта ваша Мумря сама облюбовала мою комнату. Кто знал, что она так сладко мурчит. Ну да, приходила, заваливалась мне под бок. Я гонял, но она же так… мурчит. Зараза! И вообще, кто обещал заботиться о ней и убирать?
– Так, капитан, оказывается, все уже убрано было, – давясь смехом объявил Ан. – Я честно искал продукты кошачьей жизнедеятельности.
– Спать меньше нужно, тогда бы нашел! И кормить не раз в день, когда вспомните, а трижды. Чего живое существо голодом морить? Она прибегала ко мне и уже сама на кухню вела.
– Так я и кормил трижды, – пробормотал Ан.
Я снова хохотнула. Кажется, развела тут одна мохнатая жопка мужиков!
Мумрик мяукнул и снова потерся о капитана, отпихивая его своими габаритами к стене.
– За этим чтобы ухаживали как следует, – процедил Айзек, поняв, что стал жертвой мошеннических действий со стороны любимицы. – Увижу чего – с вас шкуру спущу. Как вернемся на корабль – вымыть его, накормить и в медкапсуле проверить.
– Мумрик не любит уколы, дяденьки, – негромко пробормотал мальчуган.
– А душ? – Ан улыбнулся нашему найденышу, стараясь пробиться через его страх.
– Воду любит, – пробурчал тот в ответ.
– Это хорошо. – Айзек положил руку на голову этого льва в миниатюре. Макушка котяры доставала мужчинам до середины бедра. – Не хотел бы я с ним оказаться в душевой один на один, имея при себе только мочалку и флакончик с мылом.
Завернув за угол, мы вошли в широкий вестибюль. Мерзкий запах здесь усилился. Несмотря на минус, тела все же смердели, и где-то недалеко их было немало.
– Я там был, в большом холле, – зашептал мальчишка, нарушая тишину. – Там очень много мертвых.
Айзек резко остановился и обернулся к нему:
– Рассказывай. И звать тебя как, не познакомились ведь?
– Мышь, – тихо произнес пострел.
– Имя, а не кличку. Мамка как звала?
– Киром.
– Так, Кир, что там в холле? Подробно.
– А вы правда капитан? – Малец отступил от Айзека на шаг, но Ан тут же поймал его за плечо.
– Да. – Мой мужчина подозрительно прищурился. – И я отдал приказ. Рассказывай все, что знаешь.
– Там много мертвых, – сглотнув, зашептал ребенок. – Настоящих. Они не ходят. Я там прятался, когда падальщики из другого корабля стали палить прямо по всем. В угол забился, а котик со мной. А еще там несколько этих розовых…
– «Осьминогов»? – зачем-то уточнила я.
– Ага, и они тоже того. А головы у мертвых с дырками. В них стреляли. Честно вам говорю!
– Как же тебя не тронули? – Ан крепче ухватил мальчишку, будто ожидая, что он рванет от нас прочь.
– А главное, дяденька, не шевелиться. Щупальце рядом проползти может, но дыхание задерживаешь, и все. И с мертвыми так же, они на свет идут всегда. Я лампочки бил и на стене царапал, что красный гореть должен.
– Царапал? – Айзек взглянул на меня. – А находили мы твои надписи. Только вот, Кир, я много падальщиков видел и детей среди них. Непохож ты на них…
– И вещи на тебе хоть и грязные, но дорогие, – поддержал капитана Ан. – И причесан. И чего уж, не выглядишь голодом изнуренным. А я рос среди пиратов. Сам им был, и знаешь, неправду ты нам рассказываешь о себе. Так как тебя зовут?
– Киром. – Нижняя губа мальчишки затряслась. Того и гляди расплачется.
Мумрик, словно почувствовав это, подошел к нему с другой стороны и потерся головой о детское плечико.
Кир, значит…
– Стоп! – Меня словно током пробило. Присев, внимательно всмотрелась в лицо мальчугана. Детей на станции было немного. И личное дело каждого я видела, и не раз. Перед глазами мысленно пронеслись фото всех маленьких жителей «Ойкона». – Киррен Факон, сын главного биолога Артура Факона. Ты зачем про падальщиков соврал?
– Потому что это папа скрыл, что здесь эти твари, мисс Илистрон, – тут же разрыдался он. – Он делал уколы Мумрику. А тому от них плохо было. Я пробирался тайком в лабораторию и гладил его, чтобы он не мучился. Чтобы не был один. Мы же друзья. И читал, что папа пишет. Я видел «осьминогов» в больших стеклянных пробирках. Он исследовал их. А потом что-то страшное случилось. А я знал. Но когда папа поймал меня, то сказал, что если хоть слово кому скажу, то он меня падальщикам продаст. А Мумрика… моего Мумрика усыпит… и я молчал. Меня посадят за то, что увидел его записи и никому не сказал? Это я виноват! Я во всем этом виноват! Никто меня не простит! Никто! Папа так и сказал! И вы меня не возьмете с собой. Потому что я плохой! Я очень плохой!
– Да твою ж! – Айзек запустил руку в волосы. – Собаке собачья смерть!
– Кир, не плачь. – Я крепко обняла его. – Узнал меня, значит.
– Видел в Илистрон-хаусе… Вы всегда ели за столиком в углу, – давясь слезами, шептал он. – И все нехорошо говорили о вас. Будто вы больная. А вы хорошая! Вы за мной и Мумриком пришли. Только нельзя меня спасать! Я виноват.
– Ты ни в чем не виноват, малыш. – Я сильнее прижала его к себе и поцеловала в висок. – Здесь нет ни капли твоей вины. Никто не станет тебя осуждать. Запомни это. Во всем, что произошло на «Ойконе», нет ни капли твоей вины. Ты хороший, Кир. Ты боялся, что убьют твоего друга. Боялся за Мумрика.
– Очень. Папа проводил над ним эксперименты. Мумрик менялся внешне. Папа хотел вывести новую породу котов, ойконскую. А если не получится, то домой, на Землю, привезти Мурку… А где она? Мурка где? У вас, да?
– Это ты про кошечку? – Я чуть отодвинула его от себя
