— Нет у нас мыла, — прошамкала старуха.

— Это я только что понял, — с трудом удержал лицо.

Служанка зашаркала прочь.

— Недавно в городе, как я вижу, — заметил мой собеседник. — Через северные ворота вошли?

— Ага, — коснулся я пошарпанной оловянной кружки, гадая, мыли ли её. Хоть когда-то…

— Сложновато небось было карабкаться на такую высоту, да ещё и с конями, — выдал мужчина.

— Выходит, северные ворота закрыты, — проговорил я.

— Заперты наглухо, как и все остальные. Пропускают лишь тех, у кого есть грамота. Ну или личным распоряжением кого-то важного, — закивал он. — Хотя может, вы в гавань приплыли?

— Может, — согласился я.

— И гавань закрыта, — хихикнул мужчина, отпивая эля.

— Как это можно закрыть Саудскую гавань? — приподнял я бровь.

— Ну, ладно, не закрыта, — отмахнулся он.

Я всё-таки хлебнул эля, проглотил и напряжённо замер, сдерживая позывы выблевать бурду обратно.

— Со второй кружки будет ещё хуже, — сообщил мой собеседник.

Я поставил ёмкость обратно на стол. Заговорить удалось не сразу.

— Расскажи новости, — хрипло, подавив приступ, проговорил я.

— С чего бы это? — удивился он.

— Я поставил тебе выпивку, — утёр я губы обратной стороной ладони.

— А, мне следует быть благодарным? — рассмеялся незнакомец. — Триединый, ты же сам эту дрянь пробовал!

— Я не всегда такой терпеливый, — приподняв палец, я пустил по нему каплю воды, которая оббежала руку и испарилась.

Мужчина скривился.

— А-а, ну, это, конечно, другое дело, что же сразу не сказал? — он допил первую кружку и принялся за вторую. — Бывает, к элю привыкаешь, а у нас — эль привыкает к тебе. Твоё здоровье, уважаемый. — Незнакомец залпом осушил ёмкость.

— Я и не таким уродам мозги вышибал, — спокойно уведомил я его.

Мужик помолчал, его глаза на миг блеснули, окинув меня быстрым взглядом. Затем он отставил кружку.

— Новости, говоришь? — почесав бороду, пьяница на миг засветил жёлтые пеньки зубов. — Курба, горшечника нашего, вчера жена домой не пустила — бедолага слонялся по улицам, пока его патруль не загрёб за нарушение комендантского часа. Часто теперь такое происходит. По всему городу жёны вдруг поумнели. А что делать? Филей не купишь нынче так, чтобы за него руку да ногу не отдать — на улицах сплошные калеки там, где раньше были рынки. Жрецы говорят: лик смерти на Сауду упал. А ещё, дескать, война с Магбуром намечается. Вот и скажи мне, маг, ты ведь служивый, — он оскалился, — правда ли, что толстяк Гуннар чужую тень отбрасывает? Хотя трудно, конечно, отбрасывать свою тень, если в дворцовом шкафу прячешься.

Схватив кружку, незнакомец взболтнул её, совершив мощный глоток.

— Но не будем тратить время на других… Сауда — вот наш дом, верно? И вот что я тебе скажу: в этом городе не только рыба скользкая. Да что там — меня за последние два дня четыре раза арестовали: пришлось доказывать, кто я такой, морской патент показывать, веришь? Всё боятся, что шпионы имперские здесь носятся, да куда там! Император свалил к себе, давить бунты и интриганов. Ближайшие лет пять, а то и десять, он здесь не покажется. А к тому времени, — мужчина усмехнулся, — нужно будет валить отсюда, так как этот бессмертный ублюдок вернётся, помяни моё слово. Вернётся и возьмёт сторицей.

Секунду помолчав, он ухватился было за ручку кружки, но тут же отставил её в сторону.

— Мне повезло — отыскал своих ребят в одной местной каталажке. Если удача улыбнётся, вытащу их завтра — палубу надо драить, и уж поверь мне, эти выпивохи будут драить, пока мир не ухнет в бездну. А после этого покину сей дрянной городишко и ноги моей в бывшем Нанве не будет, пока его окончательно не поделят.

— Поделят? — прищурился я.

— А ты думаешь, что? — ухмыльнулся он. — Дэсарандес снял кожуру и оставил самую мякоть. Все соседи теперь будут смотреть на города, как на низко висящие фрукты — бери не хочу!

— Логика прослеживается, — признал я. — Сайнады…

— Одно время по городу гулял слух, — подался мужчина вперёд, едва не перевернув кружку, — что архонты хотят объединиться с Великими Марками, но у тех, как я знаю, конфликт с Объединением Таврос, так что вряд ли они горят желанием вводить сюда свои войска, ради… А ради чего, собственно? Дружбы? — он поскрёб заросший затылок.

— Торговли, я полагаю, — покрутил я рукой. — Впрочем, ситуация дурно пахнет.

— Прямо как это местечко, — хмыкнул мой собеседник. — Однако, колдун, возможно нас свела сама Троица. Видишь ли, я имею честь быть капитаном корабля, одним из последних, чьё судно не было реквизировано и поставлено на службу местной власти. И многие об этом в курсе. Люди, такие как ты, то и дело выходят на меня, да начинают требовать всякого, отчего голова потом гудит от аргументов, которые не передать словами, будто жизнь и без того не тяжкая. Знаешь, как корабль стонет, если трюм набит золотом? — незнакомец с хитринкой на меня посмотрел. — И теперь-то ты мне скажешь: «Вот так-так, капитан, я совершенно случайно хочу заплатить за место до самого Венстона». А я скажу: «Троица тебе улыбнулась, уважаемый!» Совершенно случайно я выхожу в море через два дня с тремя взводами сионов, четвёркой уважаемых аристократов Сауды и половиной их богатств — всего, что поместилось на корабль. Но место у нас есть, уважаемый, ещё как. Добро пожаловать на борт!

Слова прозвучали внезапно, отчего я молчал дюжину долгих секунд.

— Вот уж и правда боги улыбнулись, — осторожно произнёс я.

— Гладенькие да хитренькие у них улыбочки, — качнулась голова капитана.

— Кого же мне благодарить за такой тёплый приём?

— Благодарить? — хмыкнул мужчина. — Следи за пальцами, — положил он руки на стол, — одежда у тебя рунами пестрит — артефактная, значится. Выходит, либо ты её зачаровал, а талантливым рунистам на моём кораблике всегда рады, либо купил, а значит деньгами не обделён. А они, собаки такие, всегда нужны, сколько их не будь. Или вот, другой вариант, — его грязный палец с обломанным ногтем ткнулся в столешницу, — ты не случайно подошёл ко мне и представляешь интересы людей, желающих лучшей доли.