Переворачиваю страницу и вижу, что дальше дневник пуст. Я мог бы умереть на следующий день, а читатели этого дневника и понятия бы не имели.

Смотрю на часы: по местному времени уже полночь. Забрав дневник, возвращаюсь в Пандору, закрываю за собой ставни. Одно это простое действие напоминает мне, как все изменилось с тех пор, как я был здесь в последний раз. Теперь я взрослый, который берет на себя ответственность и которому ее доверяют.

Пройдя по коридору, останавливаюсь у подножия лестницы, потом прохожу мимо и дальше – к моей Кладовке для метел. Открыв дверь, включаю свет и электрический вентилятор, который стонет от натуги после того, как много лет не работал.

На раскладушке нет простыней (или колготок), которые защитили бы от того, что может покусать меня ночью.

Но со времени последнего приезда сюда я побывал в Южной Америке и провел четыре долгих ночи в палатке на Амазонке. Я имел дело с пауками размером с обеденную тарелку и летающими тараканами, из которых получился бы приличный ужин на двоих. Комары теперь – просто мелкая неприятность.

Раздевшись, выключаю свет и ложусь. И чувствую, как атмосфера Пандоры смыкается вокруг меня. Лица из прошлого сменяются, как модели на подиуме, за моими сомкнутыми веками. Они напоминают мне, что, не пройдет и двух суток, как все действующие лица, кто сыграл роль в то драматическое лето десять лет назад, должны вернуться сюда.

Кроме одного…

Потом я сплю, крепко и мирно, и в кои-то веки мне не снятся сны, которые я помню, проснувшись. Нашариваю телефон, чтобы проверить время, и вижу, что уже десять. Встаю, осторожно обхожу кровать и, поднявшись наверх, принимаю душ с обжигающе холодной водой. Одевшись, делаю чашку кофе и стою у задней двери, прихлебывая его и близоруко щурясь на жестком утреннем солнце.

Потом решаю, что мне следовало бы пойти наверх и проветрить спальни, избавить их от запахов необитаемого дома. Не то чтобы мы намеренно избегали его десять лет. Просто… так получилось.

Открываю ставни, переходя из одной комнаты в другую, и с радостью вижу, что кровати уже аккуратно застелены свежими белыми простынями, в изножье каждой разложены полотенца. Похоже, все эти годы Ангелина безукоризненно заботилась о Пандоре, и я выхожу на террасу, думая о том, что делать дальше. Слышу звук шин по щебенке и, повернувшись, вижу, что к дому приближается белый фургон. Из него появляются две знакомые фигуры и идут ко мне.

– Алекс! О боже! Неужели ты?

Алексис, который, кажется, стал меньше ростом, подходит ко мне. Он сжимает меня в мужском объятии, и я вдруг понимаю, что смотрю ему в глаза.

– Да, это я, – уверяю я его.

– Как ты? Прошло так много времени. Но я понимаю причины, – вздыхает он. – И, разумеется, – он манит вперед женщину, застенчиво стоящую позади него, – ты помнишь Ангелину?

– Конечно. На мой взгляд, ее выпечка до сего дня не имеет равных, – улыбаюсь я.

– Привет, Алекс, – говорит она и целует меня в обе щеки. – Ба, ты теперь очень красивый мужчина. Ты напоминаешь мне Брэда Питта!

– Правда? – отвечаю я и решаю, что она нравится мне даже больше, чем я помнил.

– Да. В общем, у меня в фургоне много еды, и я должна начать готовить на кухне на завтра.

– Можешь помочь мне разгрузить вино и бокалы, Алекс?

Идем к фургону, и пока мы носим еду, а потом ящики с вином и бокалами в кладовую на задах дома, я рассматриваю Алексиса. Пожалуй, годы его пощадили, а серебристые блики в темных волосах придают ему определенную солидность.

– Давай пойдем на кухню и выпьем воды, – предлагает Алексис, когда мы с грохотом ставим последний из множества ящиков и пот льет с нас обоих.

Ангелина уже у холодильника, раскладывает сыры и колбасы. Я с удивлением смотрю, как Алексис подходит к ней, кладет руку на плечо и целует в макушку, когда тянется внутрь за водой.

– Вот, – он подает мне стакан воды.

– Спасибо.

– Алекс, у тебя растерянный вид. Что такое?

– Я… вы двое… вместе?

– Да, – улыбается он. – После вашего отъезда из Пандоры я предложил Ангелине работу в нашем доме. И пошло-поехало. Шесть лет назад мы поженились, а два года назад я стал отцом – прямо в день своего пятидесятилетия! – усмехается Алексис. – У меня теперь еще один сын.

– И я живу в доме, полном мужчин! – радостно смеется Ангелина. – А теперь я бы попросила вас обоих уйти с моей кухни, чтобы я могла начать готовить пир.

– А я должен вернуться в офис. – Алексис смотрит на часы. – Приходи посмотреть винодельню, когда у тебя будет время. Мы увеличились вдвое, и Димитриос работает со мной, делая и продавая вино.

– А Мишель? – осторожно спрашиваю я.

– Руководит продажами через интернет. Так что у нас настоящий семейный бизнес. Ты еще увидишь сегодня моих сыновей, потому что у нас много работы в Пандоре. Звони мне, если что-нибудь понадобится, Алекс, и я надеюсь позже услышать о твоей жизни за последние десять лет.

Он посылает воздушный поцелуй жене, чей любящий взгляд провожает его из кухни.

– Я могу что-то сделать, Ангелина? – вежливо спрашиваю я.

– Ничего, Алекс. Почему бы тебе не пойти поплавать в бассейне?

Она явно хочет, чтобы я не путался под ногами, и я выхожу. Нырнув в бассейн, я вспоминаю ужас спасения моего бедного кролика. Все больше и больше я чувствую себя Алисой: бассейн, кажется, тоже уменьшился – я достигаю другого конца за пять гребков вместо десяти.

Вернувшись в Кладовку для метел и переодевшись в сухие шорты и футболку, я беру «Избранное» Китса. Из книги вылетают листки бумаги. Смотрю на них с теплой полуулыбкой, но при виде одного из них у меня на глазах выступают слезы. Читаю, и сердце начинает колотиться в груди.

Приедет ли она?…