– Здравствуй, мой дорогой, – сказала мать.

Танкред почувствовал, что она уже на грани слез.

– Ты плохо выглядишь, похудел. У тебя неприятности?

– Нет-нет, не беспокойся, все в порядке.

На самом деле Танкреду казалось, что это у них усталый вид.

Нет, они просто постарели! Я улетел всего пятнадцать месяцев назад, но для них прошло почти два года.

– Здравствуй, Танкред, – сказала Ниса, которая, похоже, была рада оказаться здесь.

Танкред, довольный не меньше, вместо ответа нарочито подмигнул ей.

– Ну как дела на борту? – заговорил отец.

– Учения продолжаются, и на их подготовку у меня уходит много сил, но я приспособился к жизни на борту гораздо легче, чем предполагал.

Это было почти правдой, даже если существование в замкнутом пространстве начинало тяготить его.

– В любом случае осталось недолго, – сказала Эмма. – Для тебя – чуть больше четырех месяцев.

Печаль таилась совсем близко за успокоительным тоном, которого она старалась придерживаться. Сколько еще времени она не увидит своего сына?

– Твое подразделение по-прежнему на хорошем счету? – подхватил Эд. – Ты доволен своими людьми?

Он задавал эти вопросы исключительно из вежливости, военные дела никогда особо не интересовали его.

– Да, я вполне ими доволен, среди них есть отличные солдаты, – ответил Танкред, одновременно размышляя, скольким из своих людей он еще может доверять. – Могу даже сказать, это лучшая войсковая часть, какой мне приходилось командовать. С людьми такой закалки крестовый поход быстро закончится!

Последнее замечание имело целью ободрить мать, но, похоже, не очень ее убедило.

Ниса, решив, что она дала родителям достаточно поговорить, спросила:

– А как твой фламандский друг Льето?

Танкред вспомнил, что она была глубоко тронута участью Вивианы. Он бы предпочел уклониться от этой темы, но не собирался лгать своим родным.

– На учениях с ним произошел несчастный случай, но сейчас все в порядке, его поставят на ноги. Он же крепкий парень!

Увидев, как запаниковала мать, он быстро добавил:

– А вы, отец, как теперь ваше сердце?

– Прекрасно, как у молодого оленя! В минувшем месяце я прошел очередное обследование у госпитальеров, и все оказалось в порядке. Однако должен сказать, что этот злосчастный залог портит мне всю радость от того, что я больше не страдаю при малейшем усилии.

– Если все пойдет нормально, с теми премиальными, что я получу за эту кампанию, мы сможем выкупить свои земли, как только я вернусь.

Эд отмахнулся, словно желая показать, как мало значения придает этой теме:

– Не беспокойся, Танкред. Мы найдем выход. Возможно, я предложу Роберту де Монтгомери финансовое соглашение относительно земель Льёвена, что позволит нам покончить с этой затянувшейся тяжбой.

Мало того что отец тактично старался преуменьшить значение проблемы с залогом земель – исключительно ради того, чтобы избавить сына от чувства вины, – так еще эта змея Роберт Дьявол извлечет выгоду из абсолютно несправедливой ситуации!

– И речи быть не может! – воскликнул Танкред. – Нам не следует обсуждать что-либо с этим бандитом! Он совершенно незаконно занял наши земли. Вступить с ним в переговоры означало бы признать легитимность его притязаний на них. Напротив, вы должны возвысить голос, чтобы ваши жалобы были услышаны на самом верху, вплоть до короля. Вплоть до папы, если потребуется!

– Оставь, Танкред, – вздохнула Эмма, – ты же прекрасно знаешь, что мы уже пробовали. И это ничего не дало. Святейший отец слишком занят делами империи, особенно после начала крестового похода. И с этой точки зрения Роберт де Монтгомери представляет для папы куда больший интерес, чем мы.

– Даже папа должен требовать соблюдения закона! В этом деле право на нашей стороне.

Глупое было высказывание, и Танкред это осознал, едва слова слетели с его губ. Родители слишком хорошо знали, на чьей стороне закон и справедливость. Мать права: взывать к папе совершенно бесполезно.

Почувствовав его замешательство, Ниса ласково прикоснулась к руке отца и сказала:

– Ты не должен беспокоиться об этом, Танкред. Тебе хватает своих забот. Разберемся, когда ты вернешься.

Танкред кивнул:

– Да, ты права. Я принимаю это слишком близко к сердцу. Кстати, давай лучше поговорим о тебе; как там дела с твоим Антуаном Киргмелем?

Он сказал это, как всегда, шутливым тоном, но прелестное лицо сестры мгновенно замкнулось.

– Все кончено, – резко ответила она. – Этот господин счел, что я недостаточно хороша для него.

Показной оптимизм, который Танкред напустил на себя, чтобы ободрить родителей, самым жалким образом рассыпался в прах.

– О нет, бедная моя Ниса…

– Не важно, он был идиотом!

Как же она должна была намучиться, чтобы стать такой непреклонной.

– Может, еще не поздно? Он наверняка пожалеет и передумает…

– Нет, он трус, не способный противостоять чужому мнению!

– А, ты сказала ему о своей… проблеме.

– О моем бесплодии можешь говорить прямо! Это не из постыдных грехов!

– Конечно нет, бедная моя сестра.

Она разразилась рыданиями, в одно мгновение перейдя от гнева к отчаянию, и бросилась в объятия матери, чтобы спрятать лицо, и брат не увидел ее слез. Танкред проклял себя за то, что затронул эту тему, но ему и в голову не могло прийти, что претендент оттолкнет Нису, узнав правду. Напротив, он был уверен, что взлет по социальной лестнице, которым стал бы этот союз для мелкого промышленника, окажется достаточным стимулом, чтобы пренебречь общепринятыми взглядами на бесплодие. Он ошибся. Конформизм тяжело давил на все и всех, уродуя человеческие отношения вплоть до того, что разлучал тех, кто искренне любит друг друга, своей абсурдной алхимией превращая любовь в гнев и безысходность. За это Танкред ненавидел всех, кто устанавливает или поддерживает подобное положение вещей.