дочери! – Отец стукнул по иллюминатору кулаком, и стекло пошло трещинами, а я сжалась в углу кровати. – Как и Сира не была твоей подругой. – Он прыгнул на кровать, прижав меня к деревянной стенке. – А теперь она соединяет звезды и служит Спящей, она явилась, чтобы нарушить все наши продуманные планы. Если ты не будешь к ней беспощадна, мы проиграем. Потомков не станет, и Великий ужас перекует нас в огне. Хочешь навлечь это на наши головы, дорогая дочь?

– Ты мне не отец, – сказала я, ощущая вкус слез со своих щек. – Мой настоящий отец… Он меня ценил. Он бы никогда не попросил меня.

Хисти схватил меня за плечо, и меня пронзила боль.

– Думаешь, я не видел? Не наблюдал, как уничтожали мой род? Если бы я мог спасти хоть одного из своих сыновей, то спас бы! Но я сумел спасти лишь тебя! Старую дуреху, которая уцелела благодаря магии!

Я потерла синяк, который он поставил, и всхлипнула.

– Почему я? Почему все это свалилось на мои плечи?

– Думаешь, я не задавался тем же вопросом еще тысячу лет назад, когда мне пришлось спасать человечество? – Он слез с кровати и двинулся к двери. – И еще кое-что. Будь осторожна. Маг Кева больше не один. Ему помогает Марада, султанша маридов. Он придет за тобой.

Я вздрогнула, когда в голове вспыхнул образ этого чудища размером с тучу: парящая черная громада змей, чьи контуры светятся красным на солнце, с тремя головами и шестью горящими глазами.

– И как же мне сражаться с этим кошмаром?

– Как я и говорил все это время, воспользуйся кровавыми рунами, которые я тебе дал. Сира и Кева не справятся с моими заклинаниями. А теперь… приведи себя в порядок. К тебе посетитель.

Отец открыл дверь и поклонился стоящему на пороге человеку:

– Она проснулась, мой шах.

Отец Хисти вышел, и вошел Кярс с малышом Селуком на руках. Я спрыгнула с кровати и схватила своего хнычущего сына, со слезами на глазах поцеловала его в лоб. Так приятно и тепло держать на руках собственную плоть и кровь. Тем временем Кярс обнял нас, и я наконец-то расслабилась после пытки, казавшейся вечной.

Я прижала сына к груди и посмотрела на Кярса. Он правда здесь? Или я грежу?

Он поцеловал меня в щеку.

– Благодарение Лат, ты здесь.

– Здесь – это где?

– Здесь, со мной. А все остальное не важно.

Я осталась в его объятиях, пока сердце не стало биться ровнее. Тяжелое дыхание Кярса и приглушенные рыдания давали понять, как сильно он скучал по мне. Я тоже неожиданно соскучилась по нему.

Согревшись, я снова спросила:

– Но правда, любовь моя, где мы?

– Идем… Я покажу.

Он повел меня за руку по деревянному коридору и вверх по скрипящему трапу на палубу. Наверху развевался флаг с медузой, которая протягивала тысячу щупалец-молний. Символ Саргосы. Что мы делаем на саргосском корабле?

– Я должен извиниться за способ, с помощью которого тебя сюда привезли, – сказал Кярс.

– Так, значит, это твои люди в плащах ордена затолкали нам в рот маковые зерна?

Кярс кивнул:

– Я не был уверен, что твоим спутницам можно доверять, и не стал рисковать – вдруг ты откажешься идти.

Думаю, это было разумно. Хотя я последовала бы за любым и куда угодно, лишь бы найти сына, Кярсу об этом знать необязательно.

– Значит, Мансур тоже здесь? – спросила я.

– Да. Хотя не желает развязывать язык. Который вряд ли останется у него надолго.

Приятно слышать. Мансур не знает, кто в него вселился, но для меня лучше, чтобы он не рассказал Кярсу о том, как покидал свое тело.

Мы вошли в гавань Кандбаджара, полную других саргосских кораблей и кораблей под иными флагами: там были ятаган под солнцем – эмблема Рыжебородого; крылатый слон Коа и кашанский сокол.

– Это корабли, которые я захватил, – объяснил Кярс. – Мы сохранили флаги как обманки.

Я понимающе кивнула.

Воздух провонял жирной вяленой рыбой. На берегу громоздились ряды и стопки пустых деревянных клеток – Конюшня, где держали перед продажей рабов. На холме вдали сверкал под полуденным солнцем Песчаный дворец.

С развевающимися по ветру черными волосами Кярс выглядел более мужественным, чем прежде. Доспехи гулямов сидели на нем как влитые, бронза и золото напоминали панцирь животного. Даже его тонкий нос, похожий на нос лодки, выглядел шире.

– Ты пропустила фейерверк, – сказал он. – Йотриды как раз собрались атаковать храм.

О да, я видела, как их передовой отряд скакал галопом по улице.

– И… что же будет? Как ты поступишь?

– Это зависит от тебя, Зедра. Ты же была в том храме.

– В каком смысле?

Я поцеловала едва пробивающиеся волосики Селука, и Кярс просиял.

– В детстве я однажды спросил Хизра Хаза: «Если Лат на самом деле существует, почему ее здесь нет? Почему она не показывается?» – Очевидный вопрос. – И он ответил, что Лат всегда наблюдает, но испытывает нас, нашу веру и деяния. – Он скрестил руки на груди. – Вот и я наблюдаю. А что важнее, ты наблюдаешь. – Он прижался губами к моим губам и просунул внутрь язык, поцеловав с большей страстью, чем когда-либо. Отстранившись, он спросил: – Так скажи, любимая, есть ли в этом храме те, кто достоин спасения?

– Достоин спасения? Они же наши союзники, любовь моя. О чем ты?

– Союзники? Хизр Хаз убедил моего отца вызвать Мансура и йотридов, чтобы разобраться с силгизами, и тем самым навлек на нас этот кошмар. Достоин ли он спасения?

Нет… Озар подтвердил двуличность Хизра Хаза. Я покачала головой.

– А Хадрит? – спросил Кярс. – Он на самом деле мой друг?

Я снова покачала головой.

– Нет, любовь моя. Хадрит и Озар играют за обе стороны. – Лишь один человек остался верен Кярсу, верен мне. – Като предан тебе. Он много раз мне помогал. Он наш верный союзник, любовь моя. Я знаю, что это так.

– Като – единственная голубка в логове гадюк. Стоит ли мне рисковать своим положением, чтобы спасти одного человека?

Нет, не только одного человека.

– А еще Лучники, любовь моя. Лучники Ока тебе верны и сражались за тебя.

– Этосиане. Стоит ли подвергать опасности жизнь правоверных ради спасения язычников?

Я потерлась носом о голову Селука, чтобы он перестал хныкать.

– И что дальше? Ты позволишь йотридам захватить весь город?

– Именно так. Пусть решат, что победили, а потом я ударю. Йотриды жаждут разграбить сокровища города. Вот зачем они пришли. Они будут пьяны, мародерствуя и насилуя, и совершенно дезорганизованны. Тогда-то я их и уничтожу.

Хотя