в голову ей посадил сам Артём, и, естественно, не без помощи Марианны, лучшей подруги Карлоты. Так или иначе, она их вполне искренне придерживалась, и отчасти благодаря этому стала главным символом португальских либералов.

Копируя манеру Артёма и Марианны, она завоевала огромную популярность у населения. Впрочем, не своими либеральными идеями, а своей благотворительной деятельностью.

Именно она являлась главным в Португалии проводником всех затей Артёма и Марианны в сфере здравоохранения, образования, социальной поддержке и прочих.

Она также активно занималась меценатством, то есть, поддерживала науки и искусства, в том числе и изучение португальского народного творчества. В общем, фигура весьма популярная у населения.

Во всяком случае, фигура на порядки более популярная, чем её муж, унаследовавший определённые проблемы с психикой, унаследованные от матери, но, к счастью, не имевший каких-либо серьёзных политических амбиций.

Последнее ему на руку не сыграло, к слову. Ещё в 1800 году, скрытно, пользуясь всеобщим отвлечением на очередную крупную общеевропейскую войну, она инициировала против своего мужа государственный переворот.

Являясь по законам Португалии же законным представителем своего мужа, обязанным исполнять вместо него регентские полномочия, она инициировала его медицинское освидетельствование.

Разумеется, тщательно отобранные Карлотой медики признали, впрочем, отчасти справедливо, Жуана ментально больным. Практически полное отсутствие на публике, общая болезненность и постоянная меланхолия, очевидно, сыграли ей в этом на руку.

Жуана, очевидно, начали «лечить» в отдалённом дворце под постоянным наблюдением лояльных Карлоте людей. Наследником при всё ещё правящей безумной королеве, Марии I, матери Жуана, стал её внук — Франсиско Антонио, принц Бразильский. Регентом при королеве же официально стала сама Карлота.

Правда, Франсиско Антонио умер в 1801 году, а потому его пришлось заменить на Педру (это не его полное имя, если что — нам просто лень перечислять все его имена, которых в сумме более 10 штук).

Последний в том же 1801 году был признан также и наследником испанского престола. Чтобы закрепить это будущее объединение корон, в 1804 году произошло формальное объединение двух империй.

Формально, впрочем, это было добровольное вхождение Португалии, в том числе и её колоний, в состав «Европейского союза» на правах очень широкой автономии.

Португалия по итогам этого «объединения» сохранила все свои прежние порядки, так как оставалась отдельной страной в рамках чего-то вроде конфедерации.

Фактически же, Португалия была в значительной степени интегрирована в испанскую имперскую систему. Соответственно, её армия и флот перешли под контроль правительства конфедерации, то есть, под испанский контроль.

Правда, толку от сохранения прежних порядков было мало. По той простой причине, что Португалия, где к власти ещё в 1800 году пришли либеральные элементы, фактически действовавшие по указке из Мадрида, встала на курс дальнейшей интеграции в Испанскую империю.

То есть, иными словами, Португалия вместе со всеми своими колониями фактически стала частью Испанской империи, но на правах особой, крайне широкой автономии, скрытой за ширмой конфедерации.

Смысл этой автономии, впрочем, таял с каждым новым законом, принятым либеральной партией у руля правительства, так как оная формально самостоятельно, а по факту при широкой поддержке Артёма, по сути, осуществляла переход Португалии на общеимперские порядки.

Естественно, это не нравилось Великобритании, Франции, да и вообще всем соседним державам, так как всё это выглядело крайне мутно, но формально никаких нарушений со стороны Испании не было.

Хотя, естественно, подобный расклад их не устроил. К их сожалению, португальская буржуазия, сложившаяся и мощная к тому моменту, в целом, поддерживало реформы либеральной партии.

Постепенный приход к испанским порядкам воспринимался этой буржуазией не как атака на португальский образ жизни, а как приход к «наиболее рациональному» порядку вещей, которым, по ряду причин, оказался испанский общеимперский уклад (то есть, федеральное законодательство).

К слову, в Европейский союз, конфедерацию, организованную Испанией, в 1805 году вошли и прочие сателлиты Испании — Королевство Венеция, Королевство Этрурия, Королевство Обеих Сицилий, Королевство Сербия, Королевство Греция и Албанское герцогство.

Формально, все государства были на равных началах, но фактически речь шла об Испанской империи и её сателлитах разной степени автономности.

Фактически же, конфедерация просто служила инструментом интеграции вооружённых сил испанских сателлитов в имперскую армию. Ну, а кроме того — это ведь конфедерация по полной программе.

Эта конфедерация также предусматривала монетарный союз, таможенный союз, полицейский союз (то есть, происходило взаимодействие полицейских органов государств-участников) и все прочие союзы, и комитеты и всё-всё прочее.

В общем, всё как надо. Если, конечно, считать доминацию испанцев (и здесь имеется в виду не этнос, а национальность) частью «всё как надо». В противном случае, речь, конечно же, идёт обо всё том же империализме.

В любом случае, для нас 1805 год — это очередной шаг Артёма в сторону полного превосходства, тихий и спокойный, но очередной шаг. К сожалению, последний для Артёма в начале XIX века тихий и спокойный шаг…

Глава 36. Глобальная гегемония. Часть I

ТРИДЦАТЬ ШЕСТОЙ ГОД

Год, к сожалению, выдался отвратным. Что произошло? Ну, теперь, когда Франция, Великобритания, Австрия и Россия восстановились после своих унизительных поражений, они искали реванша.

Соответственно, в 1806 году они предприняли попытку подобного реванша. На сей раз, они ударили по Испании и её сателлитам одновременно, координированно и со всей, блин, дури.

Правда, прежде мы должны пояснить расстановку сил… на планете Земля. Как-никак, это ведь была очередная мировая война.

Итак, в 1806 году Испанская империя была в абсолютном зените своего могущества. Её вооружённые силы в своём апексе, после исполнения намечаемой мобилизации, составили бы более 1 миллиона человек.

Всего испанский имперский флот мог мобилизовать до 137 линейных кораблей. Что касается других кораблей — тут уже всё сложнее. Фрегатов всех рангов было примерно 247 кораблей.

Тут, наверное, стоит пояснить, что линейные корабли были самых разных классов. Был, например, класс «Король Фердинанд», новейший из всех, заложенный в 1806 году, как первая серия трёхдечных линейных кораблей I-го ранга, на которых использовались бы паровые машины.

По сути, этот класс был концептуальной копией британского класса трёхдечных кораблей «Герцог Веллингтонский» («DUKE OF WELLINGTON»; если что, этот класс был конверсией недостроенных полностью парусных кораблей, а первый корабль класса был введён в эксплуатацию в 1853 году).

По дизайну, это был бы трёхдечный корабль с 1 паровой машиной (предполагалось поставить 2-цилиндровый горизонтальный паровой двигатель однократного расширения, 800 л.с.) и 1 винтом в качестве одной из движущих сил корабля.

Второй движущей силой, а на самом деле первой и основной, как не трудно догадаться, был бы ветер. То есть, это был парусный трёхдечный корабль с винтом, движимым