Шрифт:
Закладка:
– Помню, – кивнула Яна.
– Вот, – Давид указал рукой на контракт. – Твой аэродром. После нашего вчерашнего разговора я понял, что очень неправильно поступил, забрав твою квартиру. Фактически лишил тебя уверенности в завтрашнем дне. Я, кстати, уладил вопросы с новыми жильцами. В ближайшие дни квартира вернется в твое распоряжение. Но я не хочу, чтобы какая-то однушка у черта на рогах была твоим запасным аэродромом. Хочу, чтобы ты чувствовала себя максимально защищенной, понимаешь меня?
О, она понимала.
Не раз и не два задумывалась о том, что же будет делать, если Давид ее выставит. Конечно, волновали ее эти вопросы еще до того, как она помирилась с мужем. И все же это важно – иметь надежный финансовый тыл.
– Ну? Теперь, когда ознакомилась, подпишешь? – спросил Давид мягким тоном. – Я уже подписал.
Яна кивнула, поставила свой автограф.
– Но мы же не разведемся, так? – спросила, захлопав ресницами.
– Не имею ни малейшего желания с тобой расставаться, – проговорил Давид, поднимаясь.
Он забрал у нее брачный договор, отложил в сторону.
Яна тоже поднялась и, повинуясь порыву, обняла его.
Все же как это приятно, когда о тебе так заботятся. Это ли не доказательство любви?
А потом подумала – нечестно дразнить ее книжным издательством. Это ж даже не мечта! Потому что Яна о таком и мечтать никогда не смела. Но, как заправский книголюб, она всегда хотела быть причастной к книгоизданию, по этой причине когда-то устроилась работать в книжный. А в качестве владельца издательства она сможет знакомиться с авторами, разрабатывать стратегию продаж, заключать договора на экранизации, быть первой, кому на стол попадают новинки великих писателей.
– Давид… – прошептала она ему в ухо. – А можно мне издательство без развода?
Чуть стиснула его и отстранилась, вгляделась в лицо. Как отреагирует?
А он тут же расплылся в улыбке от уха до уха:
– Я знал, что тебе понравится! Собирайся!
– Куда? – не поняла она.
– Осматривать владения, – кивнул Давид со знанием дела, а потом продолжил с чувством: – Яна, я не то что издательство, а все, что у меня есть, готов положить к твоим ногам. Не шучу! Ты моя Богиня, и я хочу тебе поклоняться…
Яна опешила, уставилась на Давида непонимающим взглядом.
– Богиня? – аккуратно переспросила.
У мужа давно наблюдалась ужасная тяга к обожанию каждой частички ее тела, но чтобы поклоняться… Нет, такого он раньше не выдавал.
– Давид, – проговорила Яна смущенно. – Я не хочу быть твоей богиней! Боги там, на небесах. А я тут! Живая женщина из плоти и крови. Не надо мне поклоняться, просто люби меня здесь и сейчас…
– Здесь и сейчас, говоришь?
Яна заметила, как загорелся его взгляд. Давид придвинулся к ней вплотную, часто-часто задышал.
– О-о… – выдохнула Яна, сообразив, что ее слова были поняты очень буквально. – Я не это имела в виду…
Но мужа уже было не остановить. И не смущало его то, что семимесячный животик Яны весьма ощутимо выпирал.
– Сама напросилась, – проговорил он, страстно ее целуя.
– Ты очень плохо вымыла пол! – услышала Гаяне придирку свекрови.
Она своими собственными руками все утро скребла кухню, а ее еще и критикуют! Сколько жила в доме Куралянов, столько и возмущалась этому ужасному факту. Нет, она, конечно, сама согласилась стать женой Ашота, чтобы не быть вечной пациенткой психлечебницы. Понимала, что ей придется непросто. Но чтобы так…
Ее сделали поломойкой! Ей приходилось драить не только кухонный пол, но вообще все полы огромного загородного дома.
Каждый день, изо дня в день.
Разве это жизнь?
О, как же ей хотелось снова стать царицей, повелевать слугами, заняться собственным маникюром в конце концов. И ладно бы у мужа не было средств на прислугу, так есть! Но прислуга почему-то она.
И все из-за чего? Из-за ее ма-а-аленького проступка, одного единственного! Яна ведь даже не пострадала, а на Гаяне спустили всех собак, сослали на каторжные работы.
Но все же было в ее жизни и что-то хорошее. Поздно вечером, когда она закрывалась в спальне с мужем, он привязывал ее к кровати, а потом долго ласкал, дарил оргазм за оргазмом. Это по-настоящему здорово – наконец отпустить себя, заниматься сексом в свое удовольствие, а не тайком ото всех вздыхать по двоюродному брату… Та одержимость, так долго томившая сердце, отпустила Гаяне, стоило ей войти во вкус ночных приключений с мужем.
Гаяне не раз говорила Ашоту: «Я вылечилась, вези же меня обратно в Москву, давай жить как люди». А он все твердил: «Здесь твоя жизнь».
Ночи любви заканчивались, и каждое утро ее трудовая дисциплина возобновлялась.
Гаяне знала, почему свекровь и сестры мужа ее ненавидели.
З – зависть.
Она – красивый цветок, а они – небритые кактусы. И что ей, нежной розе, теперь всю жизнь жить среди кактусов? Они колются!
– Чего расселась, мадама, знатна дама, – спустила ее с небес на землю свекровь. – А ну пошла перемывать пол!
* * *
– Все мои достижения были бы невозможны без помощи дорогой супруги, – вещал со сцены Давид. – Именно она занималась благотворительным фондом последние пять лет. Новое здание школы – сугубо ее достижение. Давайте поаплодируем ей!
Зал взорвался аплодисментами, а Яна невольно покраснела.
И вроде бы привыкла к публичности, еще бы не привыкнуть. В качестве владелицы издательства она устроила не одну сотню презентаций, участвовала в массе мероприятий, сама вручала награды. Много выступала на благотворительных вечерах. А все равно каждый раз, когда свет прожекторов падал на нее, внутри просыпалась робость.
Внезапно живот пронзила знакомая боль. Яна улыбнулась, изо всех сил стараясь держать лицо. Превозмогая дискомфорт внизу круглого живота, поднялась с места и зашагала к сцене. Там ей вручили прозрачную статуэтку за заслуги перед обществом.
Потом ее пригласили в другой зал на пятиминутную фотосессию с мужем и остальными участниками благотворительного вечера.
Яна приосанилась, и, несмотря на боль в пояснице, позировала как могла. Прошлый опыт модели не раз выручал ее: красиво встать – еще то искусство.
Как только фотограф закончил щелкать камерой, а остальные гости оставили ее наедине с Давидом, Яна выдохнула с облегчением.
Все, отмучилась.
Она сжала руку мужа сильнее.
– Нам пора, – шепнула ему на ухо.
– Ты устала? – забеспокоился Давид. – Мы же собирались остаться на банкет…
