С этими словами она схватилась за живот, принялась его гладить, будто успокаивая.

«Если что-то случится с ребенком, я убью Гаяне…» – прорычал Давид про себя.

Потом без слов подхватил Яну на руки и понес вон из бункера.

У входа чуть не натолкнулся на вырывающуюся из рук телохранителей Гаяне.

Сестра рыдала и кричала Давиду:

– Ты никогда не будешь с ней счастлив, она тебя не любит… Ты ей не нужен, ты мне нужен!

Но он лишь прошел мимо, не удостоив ее и взглядом.

* * *

Яна проснулась от странного звука – будто кто-то что-то сверлил.

Показалось? Или приснилось? После вчерашнего все могло быть.

После того как Давид вытащил ее из бункера, к ней тут же вызвали врача. Потом она почти час лежала под капельницами. Противное, сковывающее чувство внизу живота ушло, как и не было. Ей объяснили, что от переживаний матка пришла в тонус, ничего страшного, но лучше поостеречься.

Давид обещал врачу, что в ближайшие месяцы только и будет делать, что ее стеречь. А потом долго жал руку доктора.

Почти сразу горничная принесла ужин прямо в спальню. Муж кормил ее чуть ли не с ложечки, обнимал, гладил по голове. После того как унесли тарелки, велел отдыхать. Устроился в кресле возле ее кровати, шептал всякие нежности, держал за руку, пока Яна не уснула.

Она несколько раз просыпалась, видела Давида все так же сидевшим в кресле. Он дремал, повернувшись к ней.

А в полночь открыла глаза и обнаружила, что мужа больше не было.

Исчез.

Наверное, пошел к себе спать. Хотя именно сегодня ей хотелось, чтобы он оставался с ней или взял ее с собой.

И тут звук сверления повторился.

Такой звук можно услышать в квартире, когда соседи делают ремонт. Те же вибрации, только тише.

Но ведь Давид не делал никакого ремонта, разве нет?

Яна глянула на часы: девять утра.

Поднялась с постели, прислушалась к ощущениям, но живот больше не тянуло, как вчера. Ощущения были вполне комфортные. Она накинула пушистый белый халат и поспешила в коридор. Звук усилился. Стало понятно – он идет откуда-то с первого этажа. Или даже из подвала?

Яна спустилась и наткнулась на Давида.

Муж стоял у спуска в подвал, напряженно вглядывался вниз.

Меж тем звук сверления оказался почти невыносимо громким.

– Что случилось? – спросила Яна, подходя.

– Рабочие демонтируют дверь бункера, – ответил он. – Пойдем, нечего тебе слушать этот шум.

Он повел ее обратно в спальню.

Оказавшись за закрытой дверью, Яна выдохнула. Сюда звук почти не доходил.

– Почему ты решил демонтировать дверь? – спросила она, присаживаясь на диван.

Давид устроился рядом.

– Никто в этом бункере больше заперт не будет… – проговорил он хриплым голосом. – Ни по своей воле, ни по чьей-то еще…

Яна хотела было спросить, что это значит, но Давид опередил ее.

– Зачем ты встала так рано? Тебе надо отдыхать. Или тебя разбудил шум? Я велю остановить работу, чтобы ты еще поспала…

– Я хорошо себя чувствую, достаточно выспалась, – махнула рукой Яна. – Лучше скажи, куда ты ушел ночью? И зачем?

Поймала тяжелый взгляд мужа и почувствовала, как внутри что-то съежилось в нехорошем предчувствии.

– Что случилось, Давид? – спросила Яна озабоченным голосом.

– Я отправил Гаяне в частную психлечебницу. Не знал, что еще делать, как быть. У нее крыша поехала… Я понятия не имел, что у нее ко мне такие чувства. Если бы я знал, что она на такое способна, то никогда не оставил бы тебя с ней.

– Я много раз оставалась с ней один на один, – пожала плечами Яна. – Откуда мы могли знать, что в ее душе творится такое…

На это Давид не очень уверенно кивнул и продолжил смотреть на Яну странным взглядом. О, что она только не отдала бы, лишь бы прочесть его мысли.

– Теперь ты у меня осталась одна… – вдруг сказал он.

– Ты про что? – Яна сразу и не поняла.

Давид взял ее за руки и заговорил проникновенным голосом:

– У меня больше нет ни одного близкого человека, только ты, Яна! Если ты меня предашь, я сойду с ума, меня больше не будет…

При этом Давид сжал ее руку, придвинулся близко-близко.

И столько боли отразилось в его глазах, столько страданий, что у Яны невольно защемило сердце. Захотелось как-то вытянуть из него всю эту жуткую боль и забрать себе. Все же предательство сестры сильно на него повлияло. И совсем он не бесчувственный, как ей когда-то казалось.

Живой человек, страдающий от предательства близкого.

Ее человек.

Яна поднесла его руку к губам, легко поцеловала пальцы и потерлась о них щекой.

– Я не предам! – пообещала она.

Давид громко вздохнул, обнял ее, а потом взял за подбородок, приподнял лицо, прижался губами к губам. Отстранившись, зашептал:

– И я не предам. Больше того, никогда не оскорблю тебя недоверием. После того как Гаяне проехалась грузовиком по нашим отношениям, я понял очень важную вещь. В мире самое главное – уметь сберечь любимого человека. Я всю жизнь буду тебя беречь. Каждый твой волосок и ноготок. Кроме тебя, у меня никого дорогого нет и не будет…

Тут Яна отняла его руку от своего лица, положила на выпирающий животик:

– Будет, – сказала с улыбкой.

– Ты и наш ребенок, – проговорил он с чувством. – Я счастлив, что вы у меня есть…

Давид прижал ее к себе, стал осыпать поцелуями ее лицо, а Яна щурилась от удовольствия. Она обвила его шею руками, прижалась к нему всем телом. И до того ей было в его объятиях хорошо, приятно, что казалось, быть счастливей просто неприлично. А все прошлые обиды на фоне произошедшего выглядели такой ерундой, что и вспоминать не стоит.

Ее Давид рядом, нуждается в ней… А она нуждается в нем.

– Я люблю тебя, малышка, – прошептал он между поцелуями.

Вгляделся в ее глаза, ожидая реакции.

И Яна сказала ему то, что так ярко чувствовала сердцем:

– Я тоже тебя люблю!