Они были разделены на семь фракций примерно по две тысячи человек. Как участник боевых действий в горячей точке, Лагранж имел немалый опыт. В его честности и неподкупности у генералитета не было сомнений, и ему передали немного больше людей в управление. Некоторые солдаты попросились сами. В итоге у него было две с половиной тысячи верных бойцов. И все они отлично воевали с самого начала вторжения, а также были вдохновлены честным майором, поэтому крепко стояли на его стороне.

Из оставшихся одиннадцати с половиной тысяч почти тысяча стала дезертирами и жила за пределами лагеря. В альянсе мэра было только семь тысяч солдат, но большинство из них не будет поднимать оружие на собратьев без приказа сверху. И не от местных майоров или полковников, а прямо из Министерства Обороны. Для такого приказа Лагранжа нужно было обвинить в государственной измене. И каким бы способным мэр ни был, какими бы авторитетными ни были генералы, поддерживающие друзей мэра, они бы не стали на пустом месте обвинять в госизмене неподкупного майора. В армии было много офицеров, ставящих честь превыше всего, и они не позволили бы кучке продажных людей творить беззаконие. Альянс мэра не мог атаковать территорию Лагранжа.

На самом деле, майор уже отправил знакомому генералу информацию о партии патронов, которые продажная фракция обманом выудила со складов столичного лагеря. Генерал был в бешенстве и дал карт-бланш на любые действия, если они не противоречат интересам Республики. Лагранж мог игнорировать вообще любые приказы МО, не визированные поддерживающим его генералом. В худшем случае его могли оштрафовать. Даже должность у него не могли отнять в данный момент, ввиду чрезвычайного положения в стране и возможных бурлений в армии.

Вечером, некоторые чиновники, корпораты, офицеры и солдаты, обнаружившие опустевшими стихийно образованные ранее бордели, не были готовы смириться с отсутствием быстро ставших привычными благ. И они решили выйти в город, чтобы попытать счастья там. Если им удастся найти какую-нибудь беззащитную барышню, то даже едой платить не придется. Однако, готовый к такой ситуации Макс уже приказал установить наблюдение на всех заставах правительственного лагеря.

И за группами, которые покинули город, была отправлена слежка. Если подозрения в их преступных действиях подтверждались, то соглядатая отправлял сообщение в чат. На место быстро выезжала ГБР и чиновник, корпорат или даже офицер просто растворялись в воздухе, вместе со всеми своими приспешниками и их оружием. Ночью город был наполнен звуками многочисленных перестрелок, но ни одна группа, отправившаяся за пределы правительственного лагеря, не смогла вернуться обратно. Бонусом для Седьмого неба были несколько сотен стволов — пистолетов, автоматических винтовок, дробовиков и даже пара ручных пулеметов.

На следующий день на мэра свалилась еще одна новость. Система не прислала в их лагерь новую партию одиннадцатилеток. Даже Система посчитала, что правительственный лагерь Леона прекратил свое существование, как формальное образование. Это была просто кучка различных фракций, объединенная общими интересами на одной территории, но без формального подчинения. Все зомби убитые Системным оружием солдатами и офицерами лагеря теперь были причислены к непосредственному командованию офицеров и солдат.

То есть, к Министерству Обороны. Соответственно, квоту распределения причислили к столичному лагерю, в котором находилась вся верхушка МО. Исключением стал лагерь Лагранжа, где были и солдаты, и гражданские бойцы, и гражданские жители. И все они формально были под управлением майора, за исключением небольшой группы, завербованной Чингизом в лагерь Седьмое небо. В лагерь Лагранжа Система отправила несколько десятков одиннадцатилетних детей. У самого майора не было ни отдела, который мог их принять и обеспечить, ни отдела, который мог бы их обучить. Все они были отправлены в Седьмое небо.

Мэр хотел дождаться, когда командование отзовет Лагранжа обратно в столичный лагерь, и тот будет вынужден уехать с небольшим отрядом. Тогда у мэра и его альянса появился бы шанс взять на себя управление районом. И приказ действительно прибыл, но майор его проигнорировал. Самый близкий к мэру полковник писал своему начальству, но там только могли развести руками. Подводные течения в столичном лагере были еще более турбулентными. Никто не хотел лишний раз подставляться за чужие интересы, выгода с которых для ввязавшегося в дело была сомнительной. В конце концов, первыми лагерь начали покидать другие подразделения.

Многие чиновники и корпораты, поняв, что в Леоне ловить больше нечего, и опасаясь справедливого возмездия от униженных ими людей, или от лагеря Седьмое небо, решили покинуть город вместе с армией и отправиться в столичный лагерь. На месте лишь оставались многие работники чиновничьего аппарата среднего и низшего звена, которые не смогли бы никак устроиться на новом месте, и которые не совершали преступлений с начала вторжения. Именно несколько из них, прося Седьмое небо защитить их в случае народного бунта, когда гражданские не будут разбирать правых и виноватых, а повесят на фонарных столбах вообще всех чиновников, даже честных и справедливых.

Чиновники, офицеры и корпораты — те же люди. Среди них есть, как хорошие, так и плохие. Но концентрация разная. Очевидно, что человек, желающий хорошенько подзаработать на военных поставках, будет тусоваться рядом с кормушкой и будет бежать от горячих точек, как черт от ладана. Другой же, даже если у него есть своих хитрости и желание подзаработать, пошел в армию из чисто мужских интересов — отстаивать справедливость и защищать Родину. Эти люди не боятся рисковать жизнью для исполнения приказа. И офицерская честь для них — не пустой звук.

В чиновники идут, чтобы заработать, чаще, чем в армию. Но также туда пытаются попасть и люди, которые действительно хотят улучшить благосостояние жителей своего города и своей страны. А корпорации — это прежде всего, про деньги. Капитализм — это про извлечение прибыли через присвоение результатов чужого труда. Щедрый и справедливый капиталист — не более чем оксюморон. Более или менее приличные капиталисты используют свои идеи, гениальность, трудоспособность, перфекционизм, чтобы извлекать прибавочную стоимость через внедрение инноваций, ускорение прогресса.

Эти люди могут быть жесткими или даже жестокими и непримиримыми в работе и со своими рабочими, заставляя их трудиться денно и нощно, но они и сами работают не меньше. Первыми приходят, последними уходят. За это их уважают и закрывают глаза на многие их заскоки. На копейку украдут, на рубль пользы принесут. Такие люди в бытовой жизни — люди совести. Не вычурное жилье, автомобиль среднего класса, качественная, но обычная еда. И, конечно, они не участвуют в различных непонятных светских раутах и не летают на частных самолетах на частные же острова, где в плену для