Семнадцатое апреля, Бермонт, Ренсинфорс, Полина

Под погодным куполом замка Бермонт все было готово к пробуждению королевы. Фрейлины, одетые в добротные национальные платья – простые, яркие, шерстяные, с вышивкой на груди, подолах и рукавах, – стояли в двадцати шагах от спящей медведицы. На груди каждой из трех девушек красовался фрейлинский вензель: изумрудная дубовая веточка на пышной подкладке из коричневого бархата.

За их спинами расположились горничные с одеждой, умывальными и туалетными принадлежностями. Охранники в коридорах замка следили, чтобы никто не подглядывал во внутренний двор сквозь завешеные окна. А секретарь ее величества, леди Мириам, за широкой спиной которой могли бы спрятаться три горничные, наслаждалась статусом, позволяющим подойти к королеве ближе остальных, и вновь и вновь просматривала список дел.

Секретаря подобрала для невестки матушка Демьяна Бермонта, и первой задачей леди Мириам стало ненавязчиво ориентировать молодую королеву в мире берманских традиций и устоев. Она взялась за выполнение наказа со всей рьяностью, но перед стремительной Полиной-Иоанной пасовала – за ней было не угнаться. Поэтому секретарь выбрала тактику предупреждения: озвучивала список дел и давала необходимые пояснения по этикету, пока ее величество была сонной и не успевала набрать скорость.

Стоило королеве умыться, совершить утренний туалет в своих покоях и пообедать с матушкой короля, как начинались дела, в которые вклиниться было очень тяжело: прием просителей или поездки по столице и окрестностям. Полина-Иоанна посещала больницы, военные части, школы, и все ей было интересно, все она делала с огнем в глазах.

Леди Мириам очень гордилась своей миссией и к королеве относилась с трепетом: вся страна знала, что красная жена Демьяна Бермонта спасла его, едва не отдав за него жизнь. Но это не мешало секретарю воспринимать свою госпожу как чужачку, которую следовало хорошенько притормаживать, чтобы она не вызвала осуждения. Память у людей всегда была коротка, и даже в Бермонте народ охотно чесал языками об аристократах. А супруга короля, как супруга любого линдмора и мать клана, должна быть вне сплетен.

Леди Мириам взглянула на часы: уже полдень, – затем на свернувшуюся в корнях ели медведицу. Та, как по команде, зашевелилась, вытягивая лапы, перекатилась на спину, с рычанием зевая, и обернулась королевой Бермонта.

Полина повернула голову к собравшимся, тяжело вздохнула и поднялась. Последующее представление просматривать лежа ей не позволяла совесть.

– Доброе утро, ваше величество, – улыбнулась секретарь, приседая в реверансе с изяществом, неожиданным для ее грузной фигуры и возраста. Круглое и румяное лицо ее, традиционные косы, оплетенные вокруг головы, казались Поле немного утрированными: такой могла бы выглядеть типичная хлебосольная берманка – мать клана в каком-нибудь рудложском сериале. Леди была неспешна, шествовала по замку с достоинством, до которого самой Полине было еще далеко, и оказалась невыносимо занудна.

– Доброе утро, – дружно и любезно пропели фрейлины, склоняясь еще глубже. Дочери аристократов клана Бермонт и верных кланов, они должны были выполнять поручения Полины, стать ей наперсницами, вестницами и подругами. Их было двенадцать, но с дружбой пока не задалось: девушки, пусть и оказались исполнительными, излишней разговорчивостью не отличались, в присутствии госпожи держались чинно, тихо и напряженно, словно боялись, что за лишнее слово она их побьет. Иногда ей действительно хотелось кого-нибудь стукнуть. Чтобы расшевелить.

– Доброе утро, госпожа, – горничные и вовсе опустили головы чуть ли не до земли. Прислуга здесь была поживее. Именно от них она узнавала новости о происходящем в замке и за его пределами, и с ними болтать было проще всего. Поля прекрасно помнила, как сама работала официанткой, и поэтому ближе всего себя чувствовала к простым девушкам.

А вот королевой, признаться, она себя совсем не чувствовала.

Вот и сейчас – воздела глаза к небу, ощущая веселую неловкость от церемониала, потрепала ладонью и так лохматую гриву волос с запутавшимися травинками и листьями, зевнула.

Свита с самыми серьезными лицами смотрела на нее.

– Доброе, доброе, – пробурчала она сонно, направляясь к ним. Потерла глаза, взяла из рук одной из девушек платье и, уже надевая его, увидела, что секретарь собирается зачитывать список дел. – Леди Мириам, постойте. Я сегодня отчетливо поняла, что пробуждение перед десятком зрителей меня не радует. Давайте-ка поутру мне просто будут приносить сюда одежду и воду. А вы будете ждать меня в гостиной моих покоев.

– Но госпожа, вам полагается сопровождение в соответствии с традициями и вашим статусом, – обеспокоенно проговорила секретарь. В том, что касалось традиций, леди Мириам была почти фанатичной. – Вы супруга короля, по вашим поступкам судят и о нем.

– И желание просыпаться в одиночестве – это, конечно же, ужасное нарушение устоев, – засмеялась Полина.

– Простите, госпожа, – смиренно ответила берманка, – но одно к одному, одно к одному… Вы ведь сами просили помочь вам освоиться и стать здесь своей…

Полина, ополоснув лицо водой из кувшина, которую полила ей на руки одна из горничных, вновь вздохнула. Она очень старалась быть достойной Демьяна, но в отсутствие мужа ей начало казаться, что все вокруг пытаются вылепить из нее кого-то другого. Кого-то удобного им, привычного, понятного. И она, однажды уже поверившая в добрые намерения людей, которые потом привлекли ее к воровскому бизнесу, теперь крайне скептично относилась ко всему, в чем ее пытались убедить.

Но сейчас Бермонт стал ее домом, и ей нужно было учиться жить в нем без опоры в виде Демьяна. И справляться с подобными проблемами самой.