На такое я даже не знала, что ответить.

Такова моя натура.

Мой стиль жизни.

Как-то само получалось.

Но эти слова звучали как оправдание. А я не понимала, почему должна была оправдываться. Я такая какая есть. Именно поэтому я бы не смогла быть просто женой влиятельного человека. Где он принимал все решения, а я стояла рядом с ним с молчаливой поддержкой. В то же время я не хотела брать вверх в отношениях, но и плыть по течению не в моём характере.

— Когда мы летели сюда, — вдруг проговорил Кванджон, когда начало казаться, что нам нечего друг другу сказать на прощание. — Я предупредил его, что хочу честной борьбы за твоё сердце. Я надеялся, что твои чувства вспыхнули по прошлым воспоминаниям, но не так сильны, как ты считала. Но я ошибся. Просчитался в тебе. Снова. Ты бы не говорила о любви, если бы не была уверенна в ней.

— Прости, Кванджон, — комок внутри снова накалился. Всхлипнув, я тяжело вздохнула и продолжила. — Прости, что не могу ответить на твои чувства. Я так тебе благодарна, что ты прилетел спасать меня. Но даже благодарность не может заставить моё сердце любить кого-то кроме него.

— Твоё сердце действительно принадлежит ему без остатка, — как-то грустно проговорил Кванджон и наконец посмотрел на меня. Он слабо улыбнулся и провёл по моей макушке. — Не плачь, Ксения, и не стыдись чувств. Их подделать нельзя. Вот наступило и моё время для принятия отказа. Непривычные ощущения. Мне в любом случае не удалось бы победить. Только если бы ты его никогда не встретила. Но он был и это исправить никому не под силу. Знаешь, я подсознательно чувствовал соперника и ждал его прихода. Иногда ты словно уплывала от меня. Вроде бы со мной, но не со мной. Вроде бы смотришь на меня, но видишь не меня. Я не хочу тебя терять, но и жестоким с тобой не могу быть. Я принимаю твой отказ, Ксения, и отпускаю, потому что люблю.

Я вздрогнула и невольно шагнула к нему.

— Кванджон, я не заслуживаю тебя.

— Кто знает, Ксения. Может быть и наоборот. Но мои чувства вряд ли от этого изменятся.

Я грубо стерла с щек слезы и отвернулась. Теперь наша история завершилась. Линии судьбы, которые временно сплелись, разорвались. Он это тоже понял и вдруг притянул меня к себе, обнимая.

— Желаю тебе счастья, Ксения.

— И я тебе.

В какой-то момент он отступил. Он больше не смотрел на меня. Его заинтересовало что-то за моей спиной. Поэтому я тоже оглянулась. Там стоял Глеб, а рядом с ним Мати. Они с улыбками общались друг с другом, а затем скрылись в палатке.

— Он хороший человек, — глухо проговорил Кванджон и добавил. — Обещаю, что помогу детям. Хотя не знаю, что пока делать с заводом….

— Он ведь у тебя не большой, — перебила его я. — Возможно от работы не откажутся из других деревень. Если ты, конечно, ещё в этом заинтересован.

— Да, конечно.

— А дети…. Их тоже нужно пристроить или помочь как-нибудь, чтобы они выжили.

— Думаю, уже завтра мы всё узнаем. Иди отдыхай, Ксения.

Кивнув, я ушла в медпункт и легла на койку. Я медленно проваливалась в сон, но одна мысль неприятно царапала.

Глеб обещал прийти, но не пришёл.

**

На следующий день приехала местная полиция с представителем от Интерпола. Они мной не интересовались. Единственный человек, который общался с ними, — Кванджон. Они узнали у него подробности и причины его поступка, поблагодарили за помощь, а также пообещали, что его имя будет сокрыто от СМИ. Герман подъехал где-то на два часа позже полицейских. Они общались сухо, но без напряжения. Всё же тот, кто был нужен ФСБ уже не подлежал экстрадиции.

После долгого разговора с Интерполом Герман нашёл меня. Его больше интересовала я вместе с личными вещами и компьютером Анатолия, за которые он боролся с полицией. Во время разговора со мной Герман кое-что объяснил.

Салкын — это тот самый босс всего ОПГ, а также сводный брат бизнесмена Воровицкого. Он давно находился в списках подозреваемых, но ловко уходил от правосудия, что даже громкая экстрадиция его из Египта никак не помогла. Свидетели по делу успели погибнуть до суда. Но сейчас его взяли с поличным в клубе. Там оказалось достаточно доказательств, чтобы надолго его посадить. А вот Анатолий мог скрыться, если бы не его желание отомстить мне. Наемники сотрудничали с ним не первый раз, но ими заинтересовался Интерпол уже давно и совсем по другому делу.

— А что будет со мной? — Под конец решилась спросить я. — Ведь я его убила. Разве это не превышение самообороны?

— Ксения, у вас на руках запись, как Анатолий признавался в своих преступлениях. Как он угрожал вам расправой, а затем кинулся, чтобы убить. Сейчас вам разрешено вернуться в Россию, где я вам пришлю повестку. Там я проведу с вами допрос и скорей всего вы будете проходить по делу как основной свидетель, а также жертва.

— Меня никто не будет арестовывать?

— Тут нет состава преступления.

— Но я была рада, что умер. Когда он рассказал про Ануш, я хотела его смерти, — призналась я, кутаясь в одеяло.

— Давайте так, — вздохнул Герман. — Отправляйтесь скорее в Аддис-Абебу. Там пройдите обследование у доктора по поводу сотрясения и трещины. Затем летите в Москву и отдыхайте. У меня тут ещё достаточно работы. Нужно перевезти тело Хрусталевского вместе с вещдоками. В Москве вы обязаны побыть со семьей и с друзьями. Можете записаться к психологу, слышал, что они действительно кому-то помогают. А когда я вернусь, то сразу свяжусь с вами.

Согласно кивая для порядка, я отправилась собираться. У меня кроме маленькой набедренной сумки с паспортами и деньгами ничего не было. Поэтому я только тщательно умылась, расчесалась и поправила вчерашнюю одежды так, чтобы она не висела на мне как мешок. Когда я вышла из палатки, то увидела знакомую грузовую машины и улыбающегося эфиопа. Абель радостно помахал мне и с облегчением обнял.

— Напугала ты старика, — поворчал он. — Я, когда узнал про пожар в Шеке, то сразу полетел туда быстрее ветра. Но там уже никого не было, кроме стервятников. Там-то я потом встретил тех двоих, что искали тебя. Один твой сородич, а другой этот.

Я глянула, куда показывал Абель. Там стояли Глеб с Кванджоном. Они что-то обговаривали,