В четверть третьего Машеньки еще не было. С каждым мигом мысли Михаила становились темнее, а кровь в висках пульсировала быстрее. Он ощущал, что эта девица специально опаздывает, дабы поиздеваться над ним, видимо, зная, что он слишком заинтересован в ней. Все эти два нескончаемо долгих дня он постоянно пребывал в напряжении. Не мог предугадать, согласится Маша стать его женой или нет. И эта неопределенность действовала ему на нервы. Единственное, что Невинский точно знал, так это то, что ее возможный отказ оставит в его сердце болезненный след. Он боялся предстоящего разговора с девушкой и одновременно хотел его, надеясь на лучшее.

Наконец он заметил в конце аллеи ее строгое темно-синее платье и темный редингот. Она торопливо шла по направлению к нему, придерживая простенькую фетровую шляпку, которую пытался сорвать с головы ветер. Ее фигурка, тонкая, высокая и грациозная, вызвала в душе Невинского невольный трепет.

— Извините меня, я опоздала. Наташенька никак не засыпала, — оправдываясь, сказала Маша, приближаясь к нему.

Невинский прищурился и ничего не ответил. Он лишь окинул девушку взглядом с ног до головы, и скулы на его волевом лице напряглись.

— Сударыня, я повторяю свой вопрос, вы станете моей женой? — произнес он жестко, испепеляя ее взором. Она же как-то трогательно и нервно смотрела на него, то и дело отводя глаза.

— Поверьте, Михаил Александрович, я очень долго думала над вашим предложением, — ответила Маша, пытаясь хоть немного придать своему голосу спокойствие.

— И что же, позвольте спросить, вы надумали? — уже заводясь, прогрохотал Невинский. За эти два дня он осунулся и почти не спал. Перед глазами Михаила постоянно прокручивалась одна и та же сцена, как Григорий обнимает и целует ее.

— Я благодарю вас за оказанную честь, Михаил Александрович. Но я не стану вашей женой, — четко ответила Маша, открыто посмотрев ему в глаза. Она видела, как лицо Невинского стало бледнее, а уголки губ нервно задергались. — Прошу извинить меня…

Она нахмурилась и повернулась к нему спиной, чтобы уйти, ибо этот разговор нервировал ее. Но железная хватка руки Михаила остановила ее. Его пальцы с силой обхватили ее локоть, и он глухо, приказным тоном произнес:

— Подождите! — Маша сжалась и испуганно взглянула на него. Она видела, что его глаза полыхают от злости. — Могу я узнать, отчего получил столь неучтивый отказ, мадам? — спросил Михаил сквозь зубы по-французски.

Она отвернулась от него, прикрыв глаза и чувствуя, что вся дрожит.

Невинский смотрел на тревожный прелестный профиль девушки и вновь испытывал то чувство, что и два дня назад, хотел зацеловать ее и придушить одновременно. Он уже надвинулся на нее, совершенно потеряв голову. Однако в этот момент заметил неподалеку двух дворовых слуг, которые убирали опавшие листья. Они заинтересованно смотрели на них, и Михаил пожалел о том, что сейчас день, и они с Машей не скрыты в темноте от посторонних глаз, как это было в прошлый раз. Он напрягся и заставил себя немного успокоиться, поняв, что сделал что-то не так, раз она отказала. Он уже понял, что эта девица не из тех женщин, которыми можно управлять или навязать свое мнение. Она сама принимала решения и не боялась говорить, о чем думала. И Невинский решил добиться от нее правды во что бы то ни стало.

— Что же вам надобно, позвольте спросить? — произнес хрипло Михаил, продолжая говорить по-французски. — Чем я плох для вас? Я богат, вдовец. Имею влияние и уважение в обществе. Я старше вас, но шестнадцать лет не такая уж большая разница. Я еще довольно силен и, поверьте, могу любого юнца заткнуть за пояс.

— Я не сомневаюсь в вашей силе, — по-французски в ответ пролепетала Маша, думая о том, что мужской силы ему точно не занимать. Такой горячности, темперамента и любовного натиска, как у Невинского, наверное, не увидишь даже у молодых мужчин.

— Тогда что же во мне не так?

Она наконец решилась посмотреть ему в лицо. Глаза его, потемневшие, серебристые с огромными черными зрачками, казалось, хотели поглотить ее. Мужественное напряженное лицо его было в опасной близости от ее глаз. Она отчетливо ощущала его враждебность и страстный настрой. Маша поняла, что должна сказать ему о своих сомнениях, иначе он не отпустит ее. Взгляд ее дрогнул, и она внимательно посмотрела ему в глаза.

— Вы много не знаете о моей прошлой жизни, — выдохнула она тихо, продолжая свою речь по-французски. Он также продолжал вопрошать на этом языке:

— Чего же? Поверьте, я знаю достаточно, чтобы решить, что вы подходите мне в жены.

— И все же я думаю, что вы знаете обо мне не все…

— Мне известно все, Маша, — сказал он твердо по-русски. Она вперила в него опешивший взор, так как он впервые назвал ее русским именем. — Ты удивлена? — продолжал он, переходя на интимное «ты». — Я знаю, что ты русская и что твое настоящее имя Мария Озерова, что когда-то давно ты чудом спаслась из тюрьмы Петропавловской крепости и другое…

— Господи! Но откуда вам известно все это? — пролепетала она в ужасе по-русски, понимая, что теперь подвергается смертельной опасности.

— Две недели назад Чемесов открыл мне всю правду о тебе.

— И вы поверили? Вы не должны были верить, — испугано залепетала девушка.

— Машенька, ты не должна бояться меня, — упокоил ее Михаил, ласково глядя в ее ярко-синие испуганные очи. — Да, я знаю все, но не собираюсь говорить об этом кому бы то ни было, тем более тайной канцелярии. Твоя тайна будет скрыта ото всех, поверь.

— Но Чемесов, он солгал вам! — в истерике выпалила Машенька, и на ее глазах навернулись слезы страха и горечи. — Он мстит мне! Этот человек — мой враг!

— Маша, я читал твой дневник и знаю все. И Чемесов сказал мне правду…

— Мой дневник? Господи, неужели вы… — она окончательно остолбенела, и ее горло сжали удушающие тиски от осознания того, что он знает все о ее жуткой, полной нелицеприятных фактов жизни.

— Да, я рылся в твоем белье, — глухо покаянно вымолвил Невинский, лаская ее лицо трагичным взором. — И за это должен покаяться перед тобой. Я нашел его в твоем белье случайно. Не удержался и прочел весь твой дневник.

Наверное, минуту она взирала на него отчаянным и нервным взором, не понимая, отчего он смотрит на нее так ласково и с вожделением, если знал о ней все.

— Боже, теперь вы, наверное, думаете про меня невесть что, — выдохнула она тихо, и он тут же отпустил ее локоть и обхватив руками талию, прижал к своей груди. Чуть склонившись над нею, он, заглядывая в прелестные очи, проворковал:

— Я думаю, что ты должна стать моей женой, ибо хочу уберечь тебя от дальнейших страданий и горестей.

— И что же, мое прошлое не страшит вас? — опешила она вконец, с трепетом смотря в его серые глаза и покорно принимая объятия.

— Нет. Все, что было с тобой, было в прошлом. Я не имею права судить тебя. Я лишь хочу обладать тобой теперешней: настоящей, нежной, искренней и прелестной.