скоро их снова покину, возможно, до темноты, засуетилась. Мне свежее белье приготовили, так что, сходив в баньку, прямо в этом нательном белье, сидя в беседке, поел. Лаек накормили, когда я еще мылся, так что те в тени лежали, кто спал, кто дремал. Тут как раз и участковый подошел, от обеда он отказался, уже покушал, а чаю попил. Сняв с меня показания, полчаса потратил, но все записал, пожал руку и ушел. От него же я и узнал, что одна из девушек была тяжело ранена, но живая. Операцию уже сделали. Удивил этим сообщением, надо сказать, профи работали, не думал, что живые останутся, вот и не проверял. Я ему это так и объяснил.

После обеда, быстро собравшись, костюм свой, наконец, надел, и прихватив гитару, направился быстрым шагом к остановке. Там на трамвай, и с тремя пересадками добрался до места. Полчетвертого, по времени успевал, не выбивался из графика.

Оказалось, что пропуск действительно был. Вахтер еще и отправил со мной местного сотрудника, вернее сотрудницу, что шла в нужный мне отдел. Лабухин был тут, на втором этаже встретил и познакомил с редактором. Главным, что за все отвечал. Уже шло прослушивание, кстати, пели те близняшки, так что посидел, подождал, пока помещение освободится. Между прочим, а пели действительно здорово, малые еще, а тональность уже отлично меняют. Правда, я без особого удивления узнал, что у них мама учитель пения в сельской школе. Она рядом сидела, нервно комкала платок, допустят их до выступления или нет. Мечта ее, вот и готовила дочек с малых лет.

Когда помещение освободилось, а оно отлично подходило для прослушивания, я прошел внутрь и устроился на стуле. Принес его от ряда у стены. Поставил в центре. За столом сидело пятеро, кроме редактора и Лабухина, три женщины и мужчины, ценз, как говорится. То есть они были из соответствующих служб. Чехол я уже снял, струны новые, сегодня надел, гитара настроена, в себе я был уверен. Можно начинать.

– Ну-с, молодой человек, – сказала одна из женщин, как я понял, она тут и была старшей. – Что будете исполнять из своего? Как нам сообщили, у вас есть свои песни.

– А что вы хотите услышать, у меня больше сотни песен? Выбор достаточно широк.

– Песня о войне, что-нибудь бодрое, хорошее.

– Бодрое и хорошее у меня есть, но петь не буду, – достаточно жестко сказал я. – Вот когда наступать будут, тогда и песни соответствующие буду петь.

– Ну, раз есть, то хоть напойте их, чтобы мы послушали, – улыбнулась та. Видимо, на слабо меня брала, особо не веря, что у меня есть что-то серьезное.

– Почему нет, легко.

Сперва я спел пару куплетов «Давай закурим», я ее хорошо помнил, причем всю, память о прошлой жизни работала отлично. Потом «Смуглянку», ну и для затравки «Казаки в Берлине».

– Очень и очень неплохо, молодой человек, – сказала удивленная женщина. – Честно говоря, думала, что вы лгунишка, бывает, попадаются нам такие, а у вас действительно готовые песни есть и музыка к ним отличная. Правда, одной гитарой наигрывать некоторые ваши композиции не стоит, очарование теряется, тут музыканты нужны, у нас есть хорошая группа, так что попробуем улучшить музыкальное сопровождение. Теперь хотелось бы послушать другие песни. Я вижу, помогать вам не нужно, робость отсутствует в принципе, так что пойте песни по своему выбору, любимые и желанные, а мы послушаем.

Вот я и дал. Почти два десятка песен спел, прерываясь на пару минут дважды, воду пил, горло пересыхало. Да и рукам давал отдохнуть. Репертуар в основном из шестидесятых и семидесятых, хотя пара песен девяностых были. Хорошие песни в те времена встречались. Надо сказать, чем дальше, тем более я впечатлял ценз. Фактически все песни они пропускали, то есть давали добро к прослушиванию. Так и я отбирал такие, чтобы не могли не понравиться. Во время одного из отдыхов я попросил редактора помочь с оформлением авторства этих песен, мол, я пока не успел. Ответила другая женщина из комиссии. Оказалось, она и была из той службы, где все оформлялось, обещала все сделать в лучшем виде, и пояснила, как ее найти. Так что как напишу стихи и ноты, сразу к ней, все оформим. Старшая, что от Политбюро, тоже обещала со своей стороны посодействовать. Мы уже два часа как разойтись должны были, да задержались с прослушиванием, но, прежде чем меня отпустить, эта старшая просительным тоном попросила исполнить еще раз песню про беспризорников.

– Ту, которая твоей маме нравится.

– А, «Генералы песчаных карьеров», – понятливо протянул я.

– Странное название, но именно ее.

Я исполнил, мне не сложно, играл и пел, чтобы за душу брало, и, судя по мокрым глазам женщин, те платками утирались, получилось и их задеть, хотя это и сложно, непробиваемые были. Это поначалу, а потом ничего, растормошил их.

– Ну что, товарищи, – осмотрев коллег, сказал старшая. – Думаю, что все будут со мной согласны, что Саша идеальный кандидат на роль затыкания дыр в эфире, если вдруг возникнут такие проблемы. Все озвученные песни записаны нашим секретарем и одобрены к эфиру. Когда у нас есть свободное время?

– Завтра после семи вечера полтора часа, – очнулся главный редактор, отходя от задумчивости. – Выступление не состоится, отменили, решили закрыть дыру в эфире дополнительной передачей «Письма с фронта».

– Это на час, значит, полчаса свободных есть, вот и пустим в эфир этого одаренного юношу. В утренней программе дадите информацию, кто будет выступать и когда. Список песен, рекомендованных к выступлению, мы вам чуть позже передадим. А пока давайте отпустим юношу, видно, как он очень устал.

Честно говоря, я был несколько не то чтобы раздосадован, но такое чувство присутствовало. У меня завтра мало того что школа, знакомство, так еще и новоселье, которое я явно пропущу. Но ладно, радио есть, сами послушают сидя за столом, можно сказать, я буду присутствовать, хоть и через динамик. Прежде чем меня отпустить, Лабухин, сопроводив до выхода, описал, что меня ждет, и попросил быть часам к двум. Несмотря на то, что выступление будет вечером, меня требуется подготовить. Проинструктировать, что можно делать, а что нет, то есть выступать я буду в прямом эфире, как это обычно и происходит. Все же звукозаписывающая аппаратура в это время только делает первые шаги по качеству звука, поэтому большая часть музыкальных произведений идет вживую. Есть и на пластинках, тех же граммофонов, но качество не удовлетворяет. При этом достаточно широко использовались записи других выступлений, если это требовалось. Чуть позже