— Онъ весело проводитъ себѣ вечера, а я…

— Дай Богъ тебѣ провести такой же пріятный вечеръ, какъ я провелъ этотъ — пожелалъ я женѣ искренно, отъ всего сердца, и завалился спать.

Да не заподозрятъ меня читатели въ преувеличеніи: я разсказываю совершенную истину, безъ всякихъ прикрасъ. Злая судьба наталкивала меня очень часто на странныхъ, оригинальныхъ, необыкновенныхъ субъектовъ, оказавшихся теперь очень пригодными для моихъ записокъ; такъ, въ слову, служа у своеобразнаго Тугалова, я имѣлъ случай столкнуться съ одною весьма оригинальною административною личностью.

Столкновеніе это произошло во время отсутствія управляющаго Ранова. Въ казенной палатѣ было взведено на откупъ какое-то крупное обвиненіе, пахнувшее большою отвѣтственностью. Хотя всѣ дѣятели палаты и состояли, по обыкновенію тогдашняго времени, на жалованьи у откупа, но жалованье это, при оказіяхъ, выходящихъ изъ ряда обыкновенныхъ, оказывалось иногда недостаточнымъ. При такихъ оказіяхъ выдавались экстраординарныя взятки, въ видѣ единовременныхъ наградъ. Съ одной изъ самыхъ крупныхъ взятокъ Тугаловъ, къ несчастью, командировалъ къ главной власти казенной палаты меня. Тугаловъ не снабдилъ меня надлежащей инструкціей, поручилъ только передать пакетъ предсѣдателю лично, прося его о прекращеніи извѣстнаго дѣла. Я нетолько не былъ знакомъ съ этой сильной личностью, но до того ни разу ея даже не видалъ.

Я явился къ предсѣдателю на-домъ, утромъ, и просилъ доложить о себѣ, какъ о посланномъ Тугалова. Меня ввели въ длинный, очень узкій кабинетъ и велѣли ждать. Всѣ стѣны этой комнаты были обставлены шкафами и шкафиками. Во всемъ кабинетѣ стояло только одно кресло у стола, покрытаго зеленой скатертью. По всѣмъ, угламъ кабинета висѣли цѣлыя группы образовъ изящной работы въ дорогихъ оправахъ; на особомъ, великолѣпной отдѣлки, кругломъ столикѣ стояло на малахитовомъ пьедесталѣ распятіе изъ слоновой кости, и лежало Евангеліе въ позолоченномъ переплетѣ. Я стоялъ у дверей и съ робостью ждалъ появленія его превосходительства.

Черезъ нѣкоторое время вышелъ ко мнѣ предсѣдатель, одѣтый во всей формѣ, съ множествомъ орденовъ на груди. Это былъ высокій, но нѣсколько согбенный, сухоточный старикъ съ однимъ клокомъ сѣдыхъ волосъ на затылкѣ, съ сѣрыми впалыми глазами, и съ беззубымъ, ввалившимся ртомъ. Онъ медленно подошелъ во мнѣ, конвульсивно двигая челюстями, какъ будто что-то пережевывая. Я поклонился.

— Тебѣ… что? прошамкалъ онъ старчески.

— Я посланъ къ вашему превосходительству г. Тугаловымъ.

— Ты кто?

— Его бухгалтеръ.

— Ну?

— Онъ прислалъ…

— По дѣлу… какому?

— Въ казенной палатѣ…

— Гм… Ну что же?

— Проситъ…

— О чемъ?

— О прекращеніи…

— Прекращу, любезный, прекращу… не дѣло; нѣтъ… не дѣло, а его мошенничества. Такъ ты ему и скажи: «Прекратятъ, моль, его превосходительство, не дѣла ваши, а ваши мошенничества». Такъ ты и передай, любезнѣйшій.

— Слушаю-съ.

— Ступай.

— Ваше превосходительство!

— Что еще?

— Г. Тугаловъ прислалъ….

— Что?

— Пакетъ-съ…

— Съ чѣмъ?

— Съ… съ… съ деньг…

— Съ деньгами? Взятку?? Мнѣ?? какъ ты смѣешь, негодяй? Эй!

Предсѣдатель схватилъ колокольчикъ и зазвонилъ какъ на пожаръ. Я стоялъ ни живъ ни мертвъ отъ страха. Я не зналъ еще тогда, что иные взяточники такъ-же церемонны, какъ и иныя проститутки.

Вошелъ, не торопясь, съ ноги на ногу переваливаясь, старый, плѣшивый, небритый лакей, съ какимъ-то птичьимъ лицомъ.

— Вонъ его!.. веди… Представь! приказалъ предсѣдатель съ пѣной у рта, указывая на меня дрожащимъ, крючкообразнымъ пальцемъ.

Лакей, какъ-то особенно улыбаясь, не торопясь, приблизился ко мнѣ, дернулъ за рукавъ и шепнулъ:

— Положь!

Я не понялъ и стоялъ оторопѣлый.

— Скатерть вонъ! шепнулъ онъ сердито и прибавилъ вслухъ:

— Чего стоишь еще? Приказано идти, оглохъ что ли?

Я сначала вытащилъ изъ кармана пакетъ, но, не совсѣмъ понявъ лакея, зашагалъ къ двери. Лакей грубо вырвалъ пакетъ изъ моихъ рукъ и, осмотрѣвъ его со всѣхъ сторонъ, сунулъ подъ зеленую скатерть.

Предсѣдатель какъ-то безучастно, молча, слѣдилъ за этой сценой. Когда пакетъ покоился уже подъ сукномъ, онъ приблизился къ столику, на которомъ стояло распятіе, упалъ на колѣни и громко и набожно произнесъ.

— О, Господи, накажи и покарай ты Іуду искусителя, яко совратителя моего, и помилуй мя, смиреннаго раба твоего!

Я вышелъ, тащимый за рукавъ лакеемъ. Въ передней лакей ласково усадилъ меня.

— Ну, присядь, милый, оправься маненько, а то испужался больно. А пужаться-то, понастояшему, и нечего; они у насъ лаять-то точно залаютъ, а кусаться, ни ни; смирные!

— Коли пакетомъ не брезгаютъ, то за что же они на меня кричать изволили? осмѣлился я спросить камердинера.

— Дурятъ маненько. Сказано — барство. Да и то сказать, глуповатъ и ты. Чего подъ носъ прямо и суешь? Разѣ бары берутъ? Имъ положь… Вотъ што! Ну, а нашъ братъ… напрямикъ этакъ. На руку, молъ, прямо…

Лакей протянулъ ко мнѣ руку. Я понялъ намекъ, и положилъ собственный мой полтинникъ.

— Благодарствую. А ты доложи своему хозяину, что дѣло сдѣлано будетъ. Мой старина на эвтотъ счетъ завсегда въ акуратѣ.

За обиду, нанесенную моими насмѣшками самолюбію Тугалова, я дешево отдѣлался, но я задѣлъ еще и его интересы. Это повело къ болѣе серьёзнымъ послѣдствіямъ.

Тугаловъ содержалъ откупъ не одинъ, а въ компаніи съ однимъ евреемъ. Компаньонъ Тугалова былъ человѣкъ хорошій, честный. Соединивъ свои интересы съ интересами Тугалова, безсовѣстнаго плута, компаньонъ его оградилъ себя тѣмъ, что имѣлъ отдѣльный штатъ служащихъ, особое отдѣленіе конторы, особый подвалъ и проч. Словомъ, онъ старался не вдаваться въ лапы Тугалову, зная по опыту, что наживетъ процессъ и останется въ накладѣ. Вражда и недовѣріе, питаемое однакожъ откупщиками-компаньонами другъ къ другу, не распространялись на ихъ служащихъ, жившихъ между собою въ большой дружбѣ. Служащіе враждебныхъ сторонъ очень часто дѣлали одолженія и займы другъ другу конфиденціальнымъ образомъ, и честно, добросовѣстно разсчитывались между собою, не доводя до свѣдѣнія принципаловъ.

Однажды кассиру Тугалова не хватило крупной суммы въ срочному взносу въ казну. Кредитомъ отъ частныхъ лицъ плутоватый Тугаловъ не пользовался. Чтобы остаться исправнымъ предъ казною, кассиръ Тугалова одолжился у кассира компаньона его, до сбора выручки, значительною суммою. Тугаловъ пронюхалъ объ оплошности кассира его компаньона и строго на строго приказалъ своему кассиру денегъ этихъ не платить до окончанія имъ, Тугаловымъ, какихъ-то личныхъ счетовъ съ компаньономъ. Оба кассира были въ отчаяніи: одному, довѣрившему деньги своего вѣрителя безъ разрѣшенія, угрожали удаленіе отъ должности, тюрьма и уголовная отвѣтственность какъ за захватъ, а другой сознавалъ себя единственною причиною несчастія своего друга. Случай этотъ возмутилъ всѣхъ насъ до глубины сердца. Подъ предательствомъ Ранова собрался весь нашъ кружокъ, чтобы держать совѣтъ, какъ спасти и выпутать обоихъ кассировъ. Сколько ни судили, а трудную дилемму эту разрѣшить никакъ не могли. Если кассиръ-должникъ не уплатитъ занятыхъ денегъ, то погибнетъ кассиръ-кредиторъ, въ противномъ же случаѣ Тугаловъ загубитъ своего кассира; одинъ