— Не стоит… — начало было я, но Барон только отмахнулся..

Он вернулся меньше чем за минуту, с упаковкой пластырей, какими-то медицинскими бутылочками из тёмного стекла и подносом, на котором стояли заварочный чайник и две чашки.

— Улун способствует заживлению, поэтому потом обязательно выпейте чашечку, хорошо? — подмигнул он.

Опустив поднос на стол, декан подошёл ко мне и показал взглядом на стул. Чувствуя себя словно не в своей тарелке, я села. Хотела было сказать, что всё сделаю сама, но мне вдруг подумалось, что это обидит Барона. Словно я не доверяю ему даже такой мелочи. Впрочем, могу ли ему доверять? Мне вспомнилось вдруг, что он сказал мне в универе…

— Можно кое-что спросить? — уточнила я, не зная как начать разговор.

— Конечно, милая.

— Вы сказали мне в Универе, тогда, после нападения Гиен… Что с Алека у нас вроде как истинная любовь… Но как вы это поняли?

— Просто вспомнил свою молодость, — улыбнулся Ящер. Он уже склонился, внимательно оглядывая ранки. Руки у него были прохладные, а движения осторожные, но очень точные. Это невольно напомнило мне как однажды в детстве отец точно также обрабатывал мне ожог от спички. Папа по кругу обрабатывал йодом так, что никогда не бывало больно. Мама такой глупостью никогда не занималась. Считала, что я должна уметь сама о себе заботиться. Нельзя сказать, что она так уж была не права, но всё же было неожиданно приятно доверять кому-то заботу о себе. Даже если речь шла о такой мелочи.

— То есть… это не точно?

— Милая, я хорошо вижу, когда люди подходят друг другу. Вам должно быть сложно сейчас, столько эмоций навалилось, и вы не знаете чему верить…

Я кивнула. Это было в точку.

— Поэтому, я просто попытался вас направить. Ведь с Павлом вы знакомы всего ничего. А с Александром вас связывают годы, — объяснял он, прикладывая ватку. — Не щиплет?

— Нет… — соврала я. На душе стало спокойнее, ведь оказалось, что говоря про истинную любовь, Барон руководствовался не своей силой. Это значило что… Что нас с Павлом всё-таки может что-то связывать… Что-то помимо Уз. “Нда… Ничему тебя жизнь не учит…” — мысленно проворчала я на себя.

— Йодом можно обрабатывать только вокруг, — сказал Барон не поднимая глаз. — Иначе может разъесть мягкие ткани и станет только хуже… — он сложил губы в трубочку и подул мне на палец. Это было до того неожиданно, что я вздрогнула и едва не выдернула руку, удержав себя в последний момент.

— Мне так… только папа делал, — смущённо пробормотала я под внимательным взглядом жёлтых глаз.

Наверное, впервые я могла рассмотреть Барона так близко. Зрачки его были бездонными и занимали почти всё пространство жёлтой радужки. Запах от Ящера шёл странный. Точно мне сунули под нос старинную книгу, у которой страницы пожелтели от времени. Кожа Эмона состояла из множества бледных бежевых чешуек, плотно прилегающих одна к другой. По середине лба, чуть выше надбровных дуг, была отчётливо различима выпуклость, которую пересекал поперечный разрез. Мне очень хотелось спросить, что это, но я промолчала, наблюдая, как Ящер заклеивает мне палец пластырем:

— Спасибо… — сказала я, когда он закончил. — У Вас хорошо получается… Наверное, сказывается опыт?

— Да, кой-какой имеется. Когда-то я часто обрабатывал детям ссадины.

— А у вас есть свои дети?

— Нет… не довелось, — в голосе декана прорезалось сожаление. Он разогнулся, пробежал взглядом по гостинной. Тусклый свет от торшера отбрасывал на морду Ящера скорбные тени, из-за которых он казался совсем древним и бесконечно усталым: — Из-за меня и не случилось… Многих я в этой жизни подвёл, теперь отдаю долг, и искренне радуюсь, что мне позволено это делать. Раньше я работал с одарёнными школьниками, потом со студентами. Как со зрячими, так и с теми, кто Эмонов не видит. Чего только не случалось…

Погружённый в воспоминания, он прикрыл морщинистые веки, но спустя несколько мгновений снова посмотрел на меня:

— Меня вдохновляет молодость и энергия, которая кипит в таких устремлённых людях как вы, Аустина. Вы — это будущее мира.

— Я? Вы точно про меня?…

— Именно, что про вас, — мягко перебил он. — Посмотрите, что вы пережили. Многие на вашем месте лишились рассудка. Но вы не опустили руки и готовы сражаться. Это достойно восхищения и не смейте говорить иначе.

Сама себя я героем не чувствовала, а скорее наоборот. Но возразить не решилась. Было приятно, что меня так высоко оценивают, но одновременно с этим становилось боязно, что в будущем этих надежд, на меня возложенных, я не оправдаю. От неловкости я поёрзала на стуле, спрятала руки в карманы джинс.

Барон смотрел на меня ещё несколько секунд, а когда ответа не последовало, взялся за за стоящий рядом свободный стул и подвинул его к столу. Потом взялся за следующий стул и сделал тоже самое.

— Тина, угоститесь же чаем, — сказал он уже своим прежним тоном. — А потом продолжите работу с лисёнком. Я чувствую, на этот раз у вас всё получится.

— Хорошо.

— Не сомневайтесь в своих силах. Иначе я решу, что вы сомневаетесь во мне и моём мнении.

Я кивнула. Всё-таки поддержка грела, как бы я не боялась провала. Может и правда всё будет хорошо? Может зря я себя мучаю сомнениями?

Рядом с Бароном я чувствовала себя странно. Мне было важно, что он обо мне думает. От него исходила буквально ощутимая на ощупь аура безопасного спокойствия, точно куполом отрезающая от всех тревог. Я помнила, с какой лёгкостью он напугал гиен, даже Илона, это гордячка с завышенным самомнением, его слушалась. Даже Павел обращался к нему за помощью. Больше всего на свете мне хотелось довериться этому человеку, но какая-то затаённая подозрительность в глубине души не позволяла расслабиться до конца. Ждала подвоха. И всё же с каждой минутой рядом, это чувство становилось незначительнее и глуше.

Прежде чем взять с подноса кружку, я покосилась на коробку с лисёнком. О наличии в ней зверька говорил только подрагивающий рыжий хвост, выглядывающий из-под груды тряпок. Я подумала о Павле, застрявшем в воспоминаниях. Об Алеке, который согласился его вытащить. Об Илоне… Я не могла их подвести. Моя белая лиса была солидарна, ей не терпелось вернуться к малышу. Она так и тянулась к нему мордой.

Барон продолжал таскать по помещению стулья. Он уже успел расставить несколько вокруг овального стола, который занимал весь центр обширной гостинной.

— Вам, наверное, интересно, чем я занимаюсь, — отозвался он.

— Я как раз хотела спросить.

— Готовлю пространство для ритуала. Смотрите, на стол мы поставим