Канун этот наступил. Вивиана ждала его у родника и, едва увидев, что он подошел, повела его в свои покои так скрытно, что никто этого не заметил; затем она принялась его расспрашивать, записывая каждый его ответ. Когда она почуяла, что избыток любви в нем берет верх над ясновидением и рассудком, то спросила, как бы ей усыпить человека на столько времени, сколько ей будет угодно. Мерлин угадывал ее мысли; но таково было его ослепление, что он боялся открыть себе истину. И все же он возразил:

– Зачем вы так стремитесь узнать эту тайну?

– Чтобы суметь обратить ее против отца и матери, когда я имею счастье быть с вами. Разве вы не знаете, что они убили бы меня, если бы догадались хоть однажды о наших любовных делах?

Вивиана много раз принималась настаивать снова, и Мерлин всегда находил способ уклониться. Однажды, когда они сидели у родника, Вивиана обняла его, положила его голову к себе на колени, и столько нежности сумела она вложить в свои взоры, что желанная тайна сорвалась у него с уст.

В придачу она обрела знание другого чародейства, которое берегло ее от любых сомнений в целомудрии Мерлина. Это были три слова; довольно было написать их на спине того, с кем делишь ложе, чтобы не бояться никаких его притязаний.

Он научил ее трем словам, кои пишутся на спине всякий раз, когда бы он с ней ни возлег, и исполнены столь великой силы, что, пока они там пребудут, он не сможет к ней подступиться. И потому станет ли кто отрицать, что женщина искуснее, чем дьявол.

Но, добавляет романист, эта предосторожность была излишней: что-то не видно, чтобы Мерлин когда-либо посягал на добродетель Вивианы или любой другой женщины. За неделю, которую он провел с нею в этот раз, он преподал ей еще массу других волшебных секретов, которые она поспешила записать и которые, может быть, когда-нибудь найдутся.

Долгое время спустя, когда король Артур уже убил великана с горы Святого Михаила, прогнал демона, в облике черного кота, охранявшего Лозаннский мост, и на равнинах Отёна полностью разгромил римскую армию императора Луция[419], Мерлин появился при дворе Логра и в Бредиганском лесу в последний раз.

Расставаясь с королем Артуром и своим воспитателем Блезом, Мерлин известил их, что неодолимая сила принуждает его вернуться в Малую Бретань к своей подруге и что он не вернется оттуда никогда.

– Но если так должно быть, – возразил ему Блез, – зачем же вы идете навстречу своей погибели?

– Я обещал, – отвечал Мерлин, – а если бы и не обещал, то сила моей любви такова, что я не смог бы против нее устоять. Той, которая влечет меня, я дал способ меня обмануть; тем, что она знает, она обязана мне, и я ей расскажу еще более; ибо не могу противиться ни одной ее просьбе.

С этими словами Мерлин ушел от Блеза; нескольких часов хватило ему, чтобы оказаться возле своей подруги, которая выразила ему величайшую радость. Они долго оставались вместе; Мерлин предупреждал ее желания, открывал ей все свои тайны и был до того перед нею беззащитен, что люди говорили и говорят еще поныне, будто он лишился разума. Вивиана, с малолетства обученная грамоте и знающая семь искусств, позаботилась записать и эти последние тайны Мерлина, и так ей удалось овладеть колдовством в большей мере, чем любой другой женщине; ей оставалось лишь найти верное средство, чтобы удержать мудрого пророка навеки; но, сколько бы она ни искала, она не достигала цели. Для этого еще надо было прибегнуть к нему самому. И вот она удвоила свои ласки и льстивые речи.

– Вижу я, – сказала она ему, – вы мне не доверяете; иначе вы не скрывали бы от меня последнюю забаву, которую мне как раз по этой причине не терпится узнать.

– В чем же это забава? – спросил Мерлин, догадываясь, о чем она думает.

– Это таинство, как удержать человека взаперти, без башни, без стен и оков, силой заклятия, которым бы владела только я одна.

Мерлин, услыхав от нее такие речи, опустил голову, вздохнул и умолк.

– Отчего вы вздыхаете? – сказала ему девица.

– Ах! госпожа моя, я знаю, вы хотите сделать меня вашим пленником; но такова сила моей любви, что я не могу противиться вашей воле.

При этих словах девица обняла его за шею и нежно прижала к сердцу.

– Мерлин, – сказала она, – разве не должны вы принадлежать всецело мне, как и я вам? Разве не забыла я отца и мать ради вашей любви? не покинула их, чтобы остаться с вами? Мои мысли, мои желания, радости и надежды – все я посвятила вам; ни от кого и ничего я не могу ожидать, кроме как от вас. И если вы меня любите так же, как я вас, разве не будет справедливо, что вы последуете моей воле, как я всегда следовала вашей?

– Да, моя госпожа, – промолвил Мерлин, – да, без всякого сомнения. Что вы пожелаете?

– Милый и очаровательный уголок, недоступный, невидимый для всех прочих, где мы могли бы с вами пребывать днем и ночью, в радости и наслаждении.

– Мне нетрудно его сделать, – сказал Мерлин.

– Нет, не вам, – ответила Вивиана, – довольно будет, если вы мне поведаете этот секрет: я хочу от вас безграничного доверия.

– Ну что ж, я согласен.

Тогда он научил ее этим чарам, и она их записала.

Они пробыли так вместе некоторое время, расточая друг другу всевозможные знаки любви;

и вот однажды им случилось с приятностью гулять рука об руку по Бриокскому лесу; они увидели куст боярышника с шипами, высокий и красивый, весь покрытый цветами. Они сели под ним, и играли, и услаждались в его тени. Потом Мерлин положил голову на колени девицы. Она начала гладить ему голову, так что он уснул. И когда девица почуяла, что он спит, она тихо поднялась и очертила круг своим покрывалом вокруг куста и вокруг Мерлина, и начала свою ворожбу, ту, что он сам ей поведал. Девять раз очертила она круг, потом пришла и села возле него и вновь положила его голову себе на колени, и так держала ее долго, пока он не проснулся. Тогда он огляделся; и мнилось ему, что он в крепчайшей на свете башне и покоится на ложе, прекраснее которого не видел никогда. Тогда он сказал девице: «Госпожа моя, вы погубите меня, если не останетесь со мною; ибо никто, кроме