Ему, может, и хотелось бы посидеть тут ещё, но инженеру не терпится начать, и всегда неплохо иметь запас времени. Он закрывает рюкзак, опять пьёт воду. Впрок. Он, конечно, возьмёт с собой десятилитровую канистру, ещё и флягу, но лучше напиться сейчас.

- Возьмёшь хлеба с саранчой? – она встала, полезла в рюкзак.

Горохов не очень хочет есть, он уже заведён, готов начать, но опыт ему подсказывает иное: когда ещё удастся поесть.

- Да, давай, – он берёт у неё хлеб, в который уложена отличная начинка из жирной саранчи и едкого степного лука. Он откусил большой кусок и заговорил: – Я иду к дому, пойду по большой дуге, чтобы подойти к дому с запада. Ты будешь моими глазами. Рацию не выключай, пусть будет на приёме. Когда подойду к дому поближе, это будет часа через два, вызову тебя, прилетишь посмотришь, как там дела. Поняла? Если что-то происходит с тобой, сразу даёшь мне знать. Если я до завтра до четырёх часов дня не вернусь и не буду отвечать на вызов – собираешься и уходишь за реку.

Горохов уже надел рюкзак. Сверху закинул канистру с водой. Пистолет на поясе, тесак на поясе, фляга на плече, обрез в руках.

Он был готов.

- И что, не искать тебя? – Самара была удивлена, не понимала, как так можно поступить. – У казаков так не принято.

- Я не казак, - ответил инженер твёрдо, - собираешь вещи, идёшь к лодке и уходишь за реку.

Она не успела сказать ему ничего, он просто быстро поцеловал её в губы и ушёл вдоль дюны на запад, и исчез в темноте. Луна ещё только карабкалась на небо, а она сразу села за монитор. Чёрт с ними, с аккумуляторами, авось сильно они не разрядятся, если она немного проводит его камерами дрона.

Нарваться ночью на сколопендру - так это легче лёгкого, но у людей опытных есть способ свести к минимуму такую встречу. Чёртовы многоножки ищут для лёжки бархан повыше. И ложатся чаще с северной или любой другой, только не с солнечной стороны. Паук. Ну, с пауком легче, паук на движущуюся обувь редко когда умудряется забраться. А вот клещ… Этой сволочи только дай своими лапами-крючками хоть за что-то зацепиться. Так и поползёт вверх, пока не найдёт дыры в ткани. Его и не заметишь, пока не начнётся зуд, а когда зуд начался, он уже весь целиком ушёл под кожу. Дальше жди воспаления места входа и хорошей температуры через двенадцать часов. Так что при подобных путешествиях лучше избегать барханов, зарослей колючек и кактусовых полян. Это любимые места клеща. А ещё нужно не забывать каждые полчаса останавливаться и оспаривать ноги с фонариком. Горохов так и сделал - и сразу нашёл большого клеща. Уже почти до колена добрался. Чёртовы казачьи обмотки, на них клещам раздолье, то ли дело сапоги с голенищами до колен.

Тут главное внимание, нельзя ничего упускать из виду, а пока луна не взошла как следует, нужно слушать, слушать и слушать. Со всех сторон доносится шелест-стрёкот крыльев, значит, саранча выползла из песка на кормёжку. Это хороший знак. Саранча не такое уж и тупое насекомое, она не будет пастись там, где для неё есть опасность. Этим жирным, вкусным и калорийным насекомым в голодный день и шершни не побрезгуют. А вот если в ночи перекликаются дрофы, то от них нужно уходить. Всегда рядом с этой птицей обитают многоножки. Горохов всё это знал, среди всего этого вырос.

Тридцать пять градусов. Он почему-то надеялся, что ветер в эту ночь будет нести прохладу с севера, а дул приносящий жару восточный. Инженер рассчитывал, что ночью будет попрохладнее, но ему уже было ясно: с этим ветром и с дневными запредельными температурами свыше шестидесяти ждать ночных нормальных, комфортных тридцати градусов – бессмысленно.

Он остановился в первый раз за полчаса. Стянул на подбородок респиратор, выпил пол-литра воды. Не то чтобы он хотел пить, просто в подобных переходах ни в коей мере нельзя допустить обезвоживания. Горохов знал, что за эти полчаса он прошёл немного, чуть меньше двух километров. И не потому, что ему было тяжело, а потому, что шёл он совсем не по прямой. Ему всё время приходилось обходить барханы с нужной стороны, обходить места, где, по его мнению, могла таиться опасность.

Вот и сейчас, когда он хотел постоять ещё минуту, перевести дух, с востока донеслось гудение, которое тут, в песках, ни с чем не спутаешь. Шершень. Два! Два разведчика кружились, судя по звуку, метрах в десяти от него. Тут не до шуток и не до усталости, он достаёт флакон с инсектицидом. Сворачивает крышку и, не мелочась, вытряхивает на себя большие капли этой жидкости с резким запахом. И сразу идёт в противоположном направлении от звука, ещё более удлиняя свой и так не короткий маршрут.

Глава 45

От двух дюн, где осталась Самара, до белого дома, к которому ему нужно было попасть, расстояние шесть километров, не больше. Но учитывая то, что он рассчитывал подойти к дому с запада, так, чтобы у даргов, охраняющих дом, и мыслей насчёт какой-либо опасности не было, то расстояние сразу увеличивалось на пару километров. В общем, за час он прошёл около половины пути. Луна уже вползла на небо, тени стали резкие, контрастные.

У него чуть сердце не остановилось. Из черной тени камня, мимо которого он собирался пройти, вдруг выросла другая тень, быстрая и огромная. Инженер едва не нажал на спусковой крючок, но за мгновение до этого понял. Он напугал стаю мотыльков-трупоедов. Горохов, переведя дух, убрал обрез и включил фонарик. Под камнем лежала здоровенная сколопендра, которой мотыльки уже лакомились. Мотыльки убить многоножку не могли, а кто мог? Дарги? Нет, сколопендра свежая, а выстрелов он не слышал. Большой варан с крепкой шкурой? Запросто. Но варан от своей добычи не отойдёт, пока всю её не сожрёт, да и следов на песке нигде нет. Шершни, только они. Хотел постоять немного, отдохнуть, но какой теперь тут отдых. Инженер поспешил уйти с этого места, снова меняя своё направление.

Вскоре в просвете между барханами он увидел далёкий свет, который уже не могла приглушить своим светом луна. Он шёл с юго-востока. Горохов достал оптику, влез на бархан и присмотрелся. Так и