мой супруг начинал хмуриться все сильнее, и был обеспокоен. Лезть к нему с расспросами я не стала, если будет нужно - Иоганн сам мне расскажет. А сейчас, заранее, просто не хочет меня пугать. Только ночами все сильнее прижимал меня к себе, исступлённо меня гладил и целовал. И однажды, вот после таких ласк, он сказал:

- Ты ещё не уехала, душа моя, а я уже скучаю! Как не хочется тебя отпускать! Я вечером спешу домой, и в душе боюсь - а вдруг тебя уже нет, вдруг ты уже уехала? И мне придется ночью прижимать к себе подушку, потому что она пахнет тобой?

Я ласково погладила мужа по щеке - Ты же знаешь, что там у меня срочные дела. Сделаю все и вернусь. И запомни - по своей воле я тебя никогда не покину, чтобы не случилось. И что кто бы тебе ни сказал - не верь этому!

Иоганн шутливо прорычал, сжав меня в объятиях.

- Я тебе покину! Под землёй найду и на допрос доставлю!

Сегодня у меня план поездок был небольшой, о нем я и рассказала Иоганну за завтраком. Он просил меня говорить ему о моих планах на день. С утра мы встречаемся с девочками в пекарне, туда же придут и наши пекари- кондитеры, будем все осматривать окончательно и доделывать последние шероховатости. Пекари проведут пробную выпечку. Потом обедаем во дворце, и я еду к обойщикам и к тому столяру, который доводит до товарного вида стиральные доски. Спрос на них оказался огромный и увеличивался с каждым днём. Даже управляющий хозяйством королевского дворца закупил двадцать сразу. По моей подсказке, конечно. Сам он ни за что бы, ни сделал этого, ведь он же не стирает сам белье! А тут расходы.

Поскольку я договорилась со штамповочным цехом о поставке заготовок и на время моего отсутствия, то оплачивать их работу будет мой управляющий. Он же будет и вести учёт продаж и выручки. Вот к столяру мне и надо. Пожалуй, и ему пора расширять свое производство, ведь штамповка - дело быстрое. Пусть нанимает себе помощников.

В общем, все удалось по плану. Я уже возвращалась домой. Мерное покачивание коляски, неторопливые мысли, усталость в конце дня - все навевало лёгкую дремоту. Поэтому я сразу не сообразила, что происходит. Впереди на улице был какой- то затор. Два грузовых фургона сцепились каким- то образом колесами, возчики ругались, размахивая кнутами. Смеялись праздные зеваки. Некоторые доброхоты пытались помочь растащить фургоны. Перед нами уже стояла пара карет. Остановились и мы.

Поэтому и вскочившие в мою коляску с двух сторон какие- то люди не сразу вызвали в моем сонном состоянии чувство опасности. Но увидев ножи, приставленные к шеям моих сопровождающих, я сразу проснулась и приготовилась орать во все горло.

Глава 46

Заткнулась я на половине вдоха, увидев недвусмысленный жест ножом у горла охранника. Видимо, я здорово напоминала овцу, потому что злоумышленники расслабились и намеревались то ли меня вытащить из коляски, то ли приказать кучеру ехать в другом направлении. Это они зря, наивные, видно, ещё не сталкивались с женским коварством. Испугалась я, конечно, что ни говори, сильно.

Только бандит, который был ближе ко мне, привстал, чтобы крикнуть кучеру, показывая дорогу, как я, резким толчком в бок, отправила его в полет через боковину коляски. Жизнь она такая. Поскольку день был сегодня теплый, то верх коляски был опущен. Полет был стремительным, но коротким. Закончился он встречей затылка бандита с камнями мостовой. Злоумышленник как- то странно крякнул и затих неподвижно. Второй бандит растерялся, привстал, пытаясь понять происшедшее. Но и мои охранники тоже проявили себя. Нож был выбит из руки нападавшего, а его самого скрутили в три погибели и бросили на пол коляски.

И вот тут- то я, наконец, заорала. Орала я самозабвенно, со вкусом, не обращая внимания на неизвестно откуда взявшихся людей, визжа и отбиваясь от всех, кто пытался ко мне приблизиться. И даже увидев среди этих людей Абеля, пнула его ногой в сапожке с острым каблучком. Получилось весьма метко. Какое- то время Абелю точно будет не до ухаживаний.

Орала я, выплескивая в этом крике весь свой страх, испуг, напряжение последнего времени. И только когда коляска качнулась от того, что в нее вскочил кто- то ещё, и этот кто- то крепко прижал меня к себе, успокаивающе гладя меня, как маленькую, по голове. И пахло от него очень знакомо и успокаивающе. И тогда я вцепилась в его одежду скрюченными пальцами изо всех сил и просто заплакала. Без крика, истерик, просто тихо плакала. Обижают меня маленькую.

Видимо, Иоганн что- то сказал кучеру, потому что экипаж поехал. Я испугалась, что муж сейчас выпрыгнет и останется тут руководить расследованием, и вцепилась в него сильнее. Но он остался со мной и только все прижимал к себе крепче и гладил без разбора - по голове, спине, плечам. И не обращал внимания на то, что мы ехали в открытом экипаже по улицам города.

Дома он занёс меня в спальню на руках, снял верхнюю одежду и обувь, и платье, оставив только в нижней сорочке, уложил в постель. Сам лег рядом, по- прежнему обнимая. Постепенно я успокоилась и начала дремать, периодически проверяя, здесь ли Иоганн. Он был со мной. Потом я, очевидно, крепко заснула и проспала явно часа два- три. В спальне было темно, только чуть тлела маленькая толстенькая свеча в низком подсвечнике на тумбочке у кровати. Портьеры плотно закрыты, в спальне было тепло. И тихо.

Я осторожно села на кровати, осмотрела свой помятый вид, махнула рукой. Привела себя в порядок в ванной, полюбовалась на красный нос и опухшие глаза, красотка, нечего сказать. Реветь надо было меньше! Переплела косу и надела домашнее платье. Уже спускалась по лестнице вниз, когда хлопнула дверь, и в холл вошёл улыбающийся Иоганн с капельками дождя на темных волосах, пальто. Увидев меня, он сказал:

- Представляешь, душа моя, на улице идёт дождь! Весна пришла!

И я поняла, что все, мое время пришло, пора ехать домой. За ужином Иоганн был весел, шутил, хотя иногда в глазах проскальзывала затаенная боль. И только после ужина, сидя в гостиной и задумчиво глядя на огонь в камине, муж рассказал мне все, что ему удалось узнать за эти дни.

Оказывается, я своим неуместным геройством чуть не сорвала всю операцию по задержанию бандитов. И